Хроника одного рейса, или Как советские моряки День Победы в Китае встречали
Свежий номер: 26 марта 2024 (4962)
тираж номера: 2509 экз.
Архив номеров
USD 77.17
EUR 77.17
Версия для слабовидящих
Электронная копия газеты Оформить подписку
16+
Хроника одного рейса, или Как советские моряки День Победы в Китае встречали


Было это в далеком теперь 1990 году. «Сослали» вашего покорного слугу на номерной спасатель отряда вспомогательных судов Тихоокеанского флота. Причиной стал отказ пройти обучение в университете марксизма-ленинизма с последующей переквалификацией в замполита. При этом не то чтобы я был сильно против «политики партии»...
    
Итак – спасатель, номерное спасательное судно. Сокращенно – с/с (номера писать не буду, сразу особист перед глазами маячит). Стоит у стенки, пришвартован кормой, корма низкая, ниже уровня причала, странный фиолетовый флаг, в углу которого – маленький прямоугольник родного флага ВМФ. С причала на корму проброшена сходня, меры (перила по-вашему) отсутствуют. А море  дышит себе потихоньку, корма судна то поднимется метра на полтора над причалом, то опустится настолько же ниже его уровня. Эхма! Выжидаю момент,  перелетаю узкую полоску воды между земной твердью и палубой.
На палубе возятся какие-то люди в альпаках (морская куртка с капюшоном) и явно не «краснофлотского» возраста. Один из них, огромный, как шкаф, направляется ко мне: «Вы к кому, старлей?». Объясняю цель прибытия. Лицо у собеседника – свинцово-серое. «Кессонка», – догадываюсь я. «Водолаз?» – спрашиваю. «Никак нет, был водолаз, теперь боцман. Фамилия – Чемоданов. Пройдемте, я вас к командиру провожу». Не успел надивиться чудной фамилии, столь подходящей к внешности боцмана, как мы постучали в каюту командира. Дверь отворилась, и передо мной предстал оживший дед Нечипор из фильма «Свадьба в Малиновке». Только вместо буденовки на голове у него  старенькая форменная пилотка, а на плечах рабочей тужурки – погоны капитана третьего ранга. Представляюсь, докладываю, что прибыл для прохождения службы в качестве  номерного механика. «Очень приятно, – отвечает «дед Нечипор». – Капитан третьего ранга Лихобаба».  «Как?» – вырывается у меня. «Ну вот, и вы туда же, – миролюбиво говорит он. – Лихобаба – это старая казацкая фамилия, прадед еще с Платовым служил... Сейчас  вызову стармеха, и он введет вас в курс дела»... Скоро раздался  стук в дверь. В капитанскую каюту вошел каплей (капитан-лейтенант) и представился мне: «Старший механик Староженов». Ух ты! Вот попал на кораблик – одни фамилии чего стоят.
Стармех стал вводить в курс дела. Оказывается, командный состав на судне – кадровый, офицерский, а рядовые должности занимают вольнонаемные моряки – так называемые «вольняшки». Таким не объявишь наряд вне очереди, на «губу» не посадишь, «без берега» не оставишь. Впрочем, трое моих непосредственных подчиненных оказались хорошими специалистами, отношения «начальник – подчиненный» особенно выстраивать не пришлось, хотя по возрасту мы были примерно равны. Кстати, один из них, с простой русской фамилией Ивапиро, сейчас в Москве возглавляет какой-то симфонический (или филармонический) оркестр, а к нам его занесло в момент острого творческого кризиса.
Словом, служба пошла своим чередом... И вот как-то  в двадцатых числах апреля поступает нам рейсовое задание – взять из бухты Козьмино под Находкой на буксир старый эсминец и оттащить его в порт Далянь (КНР) «на гвозди», то есть на металлолом. Сказано – сделано, снимаемся на Находку, заходим в бухту Козьмино. Чего там только нет! И подлодки старые всех типов и размеров, и бывшие боевые корабли, и «рыбачки» – бухта забита!
Выдают и нам нашего старичка. Эсминец типа «Новик» предвоенной постройки. Провели  ревизию, чтобы все на нем было задраено, заварено. И где-то под 1 мая вышли в море. Впрочем, это только в песне так: «Уходит бригантина от причала…» – просто и романтично. Портнадзор, санвласти, таможня, погранцы...
Наконец-то в море. Катимся себе по Японскому морюшку вдоль Корейского полуострова, да все к югу и к югу! Потеплело, матросики на палубе полураздетыми работают, ну и мы, «машинеры», после вахты солнечную ванну принять непрочь. Наш подопечный на привязи ведет себя хорошо, не взбрыкивает.
Однако в Корейском проливе – в районе Цусимы погода начала резко портиться.
Восточно-Китайское море  встретило хорошим таким волнением, а уж когда мы повернули на север, в Желтое море, то и вовсе мало не показалось. Вообще-то спасатель ввиду конструктивных особенностей имеет маленькую осадку и дно наподобие яйца. Это – чтобы можно было заходить на небольшие глубины. Однако в случае качки суденышко это «колбасит» очень даже изрядно. Да тут еще и наш «пристяжной» оборвался. Есть в Желтом море остров Чечжудо, так вот – дважды возле него наш беглец срывался и уходил в сторону Восточно-Китайского моря. Как мы его ловили и стреножили – отдельная история. Скажу только, что один раз чуть не схватились врукопашную с китайскими матросами, которые хотели было «приватизировать» нашего беглеца. Но всему бывает конец, и вечером 7 мая мы бросили якорь на рейде порта Далянь...
Поутру китайцы забрали нашу обузу, а нас пришвартовали не в самом Даляне, а через бухту. Место называется Далянь-вань (может, Далянь первый или еще как?) Далянь-вань – это такой пригород индустриальный, видимо (здесь судоремонтный завод), одноэтажная застройка, мелкие лавчонки и дальше – сопки. Словом –  заграница!
Командованием на отдых  дано три дня и энное количество юаней (не помню, сколько) каждому, в зависимости от занимаемой должности. Получив валюту, в предчувствии береговых радостей все стали расходиться. Кто сказал, неизвестно: «Моряки, а ведь завтра девятое!». А и правда ведь, День Победы! Надо сказать, что ввиду малой численности экипажа замполита у нас не было. Был парторг – тот самый боцман Чемоданов. Однако он был мастер хорошо организовывать палубные работы, а не культмассовые мероприятия. Но мы как-то прониклись духом наступающего праздника, еще бы – у всех воевали отцы, а у кого-то и матери. Словом, все – «дети Победы», кроме командира, который был «довоенного разлива».
– Ребята, а Далянь – это ведь русский город и порт Дальний. И здесь должно быть русское кладбище!
–  А в 30 км – Люйшунь – Порт-Артур,  там уж точно кладбище наше есть. Но туда не пустят –  китайская военно-морская база.
– Ладно, завтра съездим в большой Далянь и выясним...
Выяснить не удалось. Нашли улицу под названием Сталин-роуд и какой-то кубический памятник, на гранях которого изображены бойцы в боевом порыве. Чьи бойцы, непонятно: у них и Ленин на барельефе – вылитый китаец. Однако архитектура старого города типично русская, двух-трехэтажные дома. Такие же стояли в Курске до конца  60-х и такие же я видел на владивостокской «Миллионке»!
Идею подал все тот же парторг  Чемоданов. Объявил по трансляции: «Всем свободным от вахт и работ собраться на юте!». Там он объяснил: «Ребята, берем в провизионке картошку, мясо «чиф-кук» (шеф-повар) уже замочил. Заходим  в лавку и  айда на сопку – праздновать!»
– Вот это  дело! – решил приунывший было народ, и все бросились собираться. Выйдя из проходной порта, зашли в первую попавшуюся лавочку, закупили водки, пива, орешков, разных других местных вкусностей. А лавочка маленькая, совмещена с жилым домом.
На наш гомон вышел старик-китаец. «Руси?» – спросил он и, получив утвердительный ответ, стал рассказывать, как воевал с самураями бок о бок с русскими еще в 30-е годы. О том, какие были храбрые и великодушные русские солдаты, как они делились хлебом с голодными китайскими беженцами, бегущими от войны. Он говорил и говорил, а нам, если честно, хотелось уже сесть и отдохнуть как следует. Ну вот  наконец-то мы поднялись на склон сопочки. Деревьев мало, вокруг в основном густой колючий кустарник (по-моему, это была мимоза). Однако сушняка было в достатке. Запылал костер, вскоре запахло шашлыком и печеной картошкой. Вечерело, с сопки открывался чудный вид на залив, где россыпью светились огоньки рыбацких джонок, а на другом берегу сверкал и переливался всеми красками радуги Далянь. После тяжелого рейса приятно было сидеть просто так, смотреть на огонь и без чинов и званий общаться с соплавателями, которые буквально вчера «прикрывали тебе спину» в трудные, опасные минуты. Подняли по первой «За Победу», потом и по второй – «За наших отцов-победителей». Третий – традиционный – «За тех, кто в море» – не чокаясь тоже. В данном контексте тост имеет  в виду тех, кто в море остался навсегда… Стали наперебой вспоминать, у кого и где воевали отцы, кто чем отличился. Мой батяня войну окончил в Вене. А у Вовки Амзаракова из Хакасии батя-охотник служил в снайперах, «нащелкал» за войну около 40 фрицев. Представляете?! Больше взвода выбил у врага – вот молодец! Полный кавалер орденов Славы! До сих пор в тайгу ходит! Все обнимали Володьку, хлопали по плечам, как будто это и его заслуга. А он, между прочим, тоже в Афгане служил, и медаль «За отвагу», почитаемую и отцами-фронтовиками, и вообще всеми, кто порох понюхал, просто так не дают. А я еще рассказал про нашего дядю Петю – кочегара. Удивительной судьбы человек был. Прошел Первую мировую, Гражданскую, Финскую, Отечественную войны, закончил воевать где-то в этих китайских краях. Воевал всю жизнь в пехоте, то есть – на переднем крае, и ни в одной войне не был ни ранен, ни контужен. Вокруг падали и гибли бойцы, а он – как заговоренный! «Наверно, за него кто-то крепко молился,» – предположил парторг. Все в общем согласились с этим, потому что более реалистичного объяснения такому феномену придумать было трудно.
Нашелся среди нас и еще один орденоносец – командир. Вот тебе и «дед Нечипор!». Кстати, внешность внешностью, но в ходе подготовки к походу и в самом походе он себя показал как требовательный, грамотный командир, нестандартно мыслящий, не боящийся брать ответственность на себя.
Так вот,  у командира –  Красная Звезда. «За что, товарищ капитан?» – «Ну знаете, долго рассказывать. Просто выполняли приказ. Помните, как у Суворова: «Делай что должно, и пусть будет  что будет».
За разговорами не заметили, как стемнело. Светили на небе незнакомые, чужие звезды, потрескивали угольки догорающего костра. Вдруг кто-то затянул: «Вьется в тесной печурке огонь…». Все дружно подхватили. А затем пошло-поехало: и «Катюша», и «Три танкиста», и «Севастопольский вальс»… Уже  около  полуночи – довольные, отдохнувшие – мы возвращались на корабль.  Кому отдыхать, а кому – на вахту.
Так закончился праздник 9 Мая 1990 года. Что было потом? Это был единственный мой рейс на данном кораблике. Были другие суда и суденышки, корабли и кораблики. Был развал великой страны, ее армии и флота. Было время, когда корабли тонули прямо у причальной стенки. Было время и когда офицеры стеснялись формы, старались не выходить в ней в город… Искренне рад, что все это позади. Что наш флаг военно-морской,  как прежде, реет над всеми земными морями и океанами. Выходят в море новые корабли, перевооружаются старые… Да и не могло быть иначе! Вспоминаю лица тех моих товарищей-моряков тогда, во время праздника, и думаю о том, что пока есть такие парни, будет жить и страна. Огромное спасибо нашим дорогим отцам за то, что наше поколение выросло под мирным небом. За то, что так «дали прикурить» врагу, что и мыслей о том, чтобы напасть на нас, ни у кого в голове  не возникало…
Кстати, Вовка Амзараков, сын снайпера Великой Отечественной, через год сгорел в танке под Душанбе… Такая вот она, жизнь корабельная!  
Александр БЕЛОУСОВ.
  • Комментарии
Загрузка комментариев...