Он жил в пространстве тревог и надежд
Свежий номер: 26 марта 2024 (4962)
тираж номера: 2509 экз.
Архив номеров
USD 77.17
EUR 77.17
Версия для слабовидящих
Электронная копия газеты Оформить подписку
16+
Он жил в пространстве тревог и надежд


Памяти поэта, лауреата премии имени Евгения Носова, Почетного работника культуры и искусства Курской области, «Человека года-2003» в номинации «Творчество» Алексея ШИТИКОВА    
Мы уже привыкли к тому (и совершенно напрасно!), что выдающиеся литераторы якобы живут не далее Садового кольца Первопрестольной. На худой конец – в Вологде... А они рядом с нами. Талантливые, с тревожными и сложными судьбами, честные и перед собой, и перед родной землей, что их родила и вырастила. Одним из таких поэтов был Алексей Шитиков.
Во всем – и в бытовых передрягах, и в творческих муках – он ощущал «полетность земного времени». А саму поэзию  уподоблял «двум высотным антеннам: передающая – дух творца, и воспринимающая – чуткое читательское сердце».
А чтобы понять этот самый дух творца, философию его стихов, надо непременно побывать в местах, где он родился, рос, впитывал в себя звуки и краски сельской глубинки.
И когда мы теплым июньским днем 2008 года с Алексеем Шитиковым ступили на его родную землю в селе Становое Поныровского района и погрузились в легкую ностальгию, я окончательно укрепился в мысли, что нельзя написать стихи на хорошем русском языке, не пропитавшись насквозь «лирическим дыханием» малой родины. Не постигнув тайны жизни простых людей, их говора, поведения, строя мыслей.
Замечу, что именно в тот год мы с моим коллегой Альбертом Асеевым приступили к съемке видеофильма об Алексее Шитикове, который был показан на чествовании 70-летнего юбиляра в «Асеевке» в ноябре 2009 года.
Именно в этом древнем селе я понял, что «ключом» поэта Шитикова можно открыть и Некрасова, и Блока, и Есенина, и Рубцова. Потому что он «подчинил себя языку эпохи». Все в его стихах – глубинное. И все тянется к свету. Стихи волнуют, а подчас озадачивают. В них нет места унынию. Протест – есть. Уныния – нет!
Он был из тех, кто научился работать и жить не ради денег и сомнительных утех. Для него смысл жизни был в том, чтобы любовью преодолеть прозу мирского бытия. Нет, он не был ни идеалистом, ни альтруистом. Просто он делал то, что приличествовало его совести, его принципам, его опыту и образу жизни.
Не прохожий и не гость я
В стороне родной,
Молча кланяюсь колосьям
Русой головой.
Все слилось в моем поклоне,
Все, что помню я.
Хлебный колос на ладони –
Это жизнь моя!..
Алексей Шитиков пришел в этот мир в предзимье 15 ноября 1939 года. Перед самой военной грозой. И стал одним из символов военного поколения. И окопы увидел мальцом. Еще ребенком пережил смерть раненых на Курской дуге и вернувшихся с войны увечных мужиков, убитых горем вдов и невест. Его растила с колыбели «вдовья горькая тоска». Та среда, «где чаще плакали, чем пели».
Отец  Федосей Никанорович строил в округе дома и мосты. Певунья- мать  Дарья Лазаревна вела домашнее хозяйство и растила двух сыновей – Николая и Алексея, дочь Марию.
Жили дружно, весело, открыто, хлебосольно. Пока не грянула война. Отец сложил голову в 1944 году на латышской земле. Старший сын Николай тоже сполна хлебнул военного лиха. А, вернувшись на Родину, стал писателем и в созданных им повестях поведал миру о своих впечатлениях от той опустошительной и кровавой бойни.
Мария учила сельскую, а потом и городскую  детвору литературе.
Алексей после школы прошел суровую рабочую закалку, отслужил в армии. Успешно окончил Курский педагогический институт. Учительствовал в сибирской глубинке. К стихам пристрастился в курской  молодежной газете «Молодая гвардия», где трудился репортером. И где до него художником-ретушером работал сам Евгений Носов.
Потом подался в Подмосковье…
Именно Носов в середине 70-х определил дальнейшую творческую судьбу своего земляка Алеши Шитикова, работавшего корреспондентом в одинцовской  районной газете Подмосковья.
Как член редколлегии популярного журнала «Наш современник» Евгений Носов порекомендовал главному редактору издания Сергею Викулову взять в штат редакции журнала подающего надежды «воспитанника вдовьего полка» Алексея Шитикова. Сергею Васильевичу приглянулся творчески мыслящий журналист. И он оформил его в отдел поэзии.
Семь лет (с 1978-го по 1985-й) в «Нашем современнике» стали для «курского соловья» богатейшей школой. Изо дня в день, из месяца в месяц Шитиков принимал рукописи и маститых, и начинающих поэтов. Был их и правщиком, и редактором, и «прокурором» –  «казнил» и «миловал», отвергал вирши или ставил в очередной номер журнала.
А вскоре в издательстве «Современник» вышли в свет два первых сборника стихов Шитикова («Колосья» – 1979 г. и «Донные ключи» – 1986 г.). Их сразу заметила серьезная критика. Сам Сергей Викулов, лауреат Государственной премии имени Горького в статье «Обретение голоса» (журнал «Толока», № 51) высоко оценил самобытную манеру письма, раскованность, присутствие духа, мужество, ершистость поэта, которому не чужды не только лирические, но и публицистические, даже сатирические интонации.
Добрыми словами отозвались об этих стихах известные критик Станислав Золотцев, поэты Виктор Кочетков и Василий Федоров, которые отмечали социальную наполненность стихов дебютанта, глубокое вторжение в жизнь во всех ее ипостасях.
«Какая поистине земная, самородно свежая сила заключена в его стихах…Открылся поэт недюжинного размаха», –  подмечал Золотцев.
«В потоке стихотворных сборников книжка Алексея Шитикова («Донные ключи» –  В.К.) выгодно выделяется серьезностью поэтического тона, напряженной думой о судьбе Родины и родного народа. Он умело пользуется богатством народного языка и этим  отличается от многих безъязыких стихотворцев», –  вторил критику поэт-фронтовик Виктор Кочетков.
Поэт  Шитиков  утверждал самые высокие стандарты нашего бытия – жить по совести,  по любви. Помнить и ценить нашу историю. Знать цену крестьянскому труду, земле, хлебу.
Покуда будет корка хлеба
И чай туманный на столе,
Я буду петь родное небо
И курской кланяться земле!
Его поэзия дает мощный толчок к осмыслению и современной поэзии, и отношений между властью и интеллигенцией, между отцами и детьми, и судьбы России, способна ли она противостоять вызовам времени.
Да иначе и быть не могло. Потому что вся поэзия Шитикова поистине народна. Она пронизана болью за настоящее и будущее русских людей, которых ревнители «европейских ценностей» пытаются вытеснить с родной земли, пропитанной потом и кровью наших предков, погасить живое пламя национальной культуры и православной веры.
Для поэта Шитикова было тревожно: в России подсекаются главные скрепы Отечества – крестьянский корень. Размышляя о судьбе российской деревни, поэт не скрывал трепетного отношения к ее прошлому. В то же время ему с трудом верилось в ее светлое  будущее. Говоря о «донных ключах», питающих все его творчество, он пытался понять не только себя, но и свое время:
Так и живу я:
То – с верой, то – с робостью,
В мыслях сомненья клубя…
Дай же мне, Боже,
Чтоб даже над пропастью
Верить в Тебя и в Себя!
Поэт всегда тянулся к свету. В этом убеждают его последние книги. Если «Колосья», «Донные ключи» были как бы «запевными», то «По русским радостям и мукам», «По свету родовой звезды», «По светозарному пути» («На стихотворных амплитудах») и «Радуга над сердцем» стали этапными в творчестве .
В  этих книгах –  россыпь самых сокровенных чувств: о «юности крылатой», ее «коронном совершенстве», о первой любви, ставшей «песней песен».
Я не ходил тогда без песен
Ни в лес, ни в поле, ни в кино…
Не прошел автор и мимо вдовьих слез, «кровавых окалин XX века». Размышлял он и о человеческой совести и бесчестии, о грехе и вечности. Поэт был широко открыт, авторская интонация ясна, глубинна, пропущена через всю его сущность.
Во всем чувствуется  твердая рука  Мастера. Он как бы раскачивал свою жизнь на стихотворных амплитудах. Его бросало то в «жаровню юга», то в «остуды» Сибири, Севера. Он закалялся словно сталь в руках опытного сталевара: Шитиков  в нем все время шло боренье «огня во льду, и льда в огне».
Он не был эстетом, тем более франтом. Он был пахарем. Его поэзия масштабна, объемна, образна, многогранна, исповедальна.
То соловьиным внемлю звукам,
То разрыдаюсь на гробу,
По русским радостям и мукам
Господь ведет мою судьбу…
Судьбы поэта и русского народа, особенно крестьянства, неразрывно связаны. И в этом переплетении – огромный смысл:  Шитиков – почвенник, восходящий к русскому фольклору, в своих стихах светил и себе, и людям.
Он – деревенский от корней и до макушки. Внук батрака и сын солдата, пропахший дымком кочегарки и слесарным цехом, помотавшийся по журналистским тропам, соблазнившийся столичным блеском, но так и не принявший его, и вернувшийся к родным, курским истокам («Иду по Курщине родимой, Дорожным кланяюсь цветам»), десятилетиями пытался осмыслить свое предназначение в этой жизни:
И словно надвое расколот
Судьбой душевный стержень мой:
Один рожок направлен в город,
В село родимое – другой…
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
К какому рвется поднебесью
Мой дух, качаясь на стихах?
Так и шел он по жизни, разрываясь между городом и селом. Ему было трудно в детстве («от вдовьих слез прогоркло детство») и в юности («знал такую нищету, что до сих пор полынь во рту»). Ему было всегда трудно. И не потому ли он так тянулся к людям Совести, Чести, Труда. И ради них, полагал поэт Алексей Шитиков, не надо жалеть тепла, укрывать в душе и в уме согревающие слова, «гасить вспышку чувственных сияний», то есть нельзя людям светить вполсвета. Иначе останешься совсем одиноким. Но ведь «страшно быть на земле сиротой…».
Это – поэзия первого ряда. Он прикасался к поэтическому слову сначала душой и лишь потом – пером. И высекал из этого слова искры любви, сострадания, возмущения, боли, безысходности…
Но и веры.
Тишину золотую любя,
Обнимаясь с травой и водою,
Я спою, Красота, про тебя
Задушевной струной золотою.

Ты сама мне светло подпоешь
Родниками и песнями веток
Соловьиных…,
Что мир ты спасешь –
Я все радостней верую в это!
Его стихи не были в «белых перчатках», в них и поныне бьются «литые мускулы», потому что «С детских лет легли на плечи нам все  отцовские дела…». И не только. Судьба человека трагична от рождения до кончины, ибо это – цепь потерь и расставаний («Как мал ты, путь наш человечий, от колыбели до ладьи»). И об этом тоже рассуждал поэт.
Не обласканный жизнью, он порой бывал излишне строг, категоричен, политизирован, даже агрессивен…
Но и нежен, если речь шла об Отчизне: «Как ты трагично, Родина, больна…», –  с горечью ставил он этот страшный диагноз своей стране, мучаясь извечными вопросами: «Кто творит мировое пиратство?». Откуда этот «рабский страх» в русских людях?  Кто пустил их «по холопскому этапу?».
Время как бы заблудилось в лабиринтах его переполненных страданиями стихов:
На перетоках непокоя
В реке Земного Бытия
Какая свежая струя
Взбодрит наш дух
Водой живою?
Вот ведь чем удивительно творчество Алексея Шитикова, что в нем, кажется, не один, даже не два, а три поэта: один – нежно-влюбленный и страстно-любимый, песенно-колокольный, небесно-земной; другой – громогласный, трибунно-азартный, колючий, даже грубоватый, неистовый (стихи его иногда «присвистывают плетьми» – потому что «стихам нужна серьезная работа»); третий – беззащитно-осиротевший, печальный, страдающий («Поэты живут после смерти, При жизни страдают они»), но всегда неравнодушный к человеческой беде (… «От бед народных не может сердце оторвать»).
Впрочем, и это неразрывное  триединство вполне объяснимо: поэт  находился «под прицелом эпохи» и постоянно искал себя в нашем сложном и трудном мире, во Вселенной:
Накатная волна,
Откатная волна.
Где б ни дышала Жизнь, –
Загадочна она.
Здесь муравей, там – Бог,
А кто же я такой?
Один ответ, как минимум, мы рискнем дать: Алексей Шитиков – прекрасный поэт, удивительный лирик. Муза его красива, обворожительна, целомудренна. И посвящал он ей солнечные, душевные, искренние, светлые и радостные стихи. Они льются свободно, легко, призывно:
Донжуанских ролей не сыграю,
Словно лебедь, призывно трубя,
Не к груди я тебя прижимаю –
В свет Любви возношу я тебя!
Именно в лирических стихах Алексей Шитиков больше всего раскрылся как поэт. В них и форма ярче, и язык богаче, образнее, и мысль философичнее, полетнее.
В эти стихи мы приходим как на поэтический пир.
Хотя сам поэт не менее, а, возможно, более дорожил стихами гражданскими.
«Тихим» он не был никогда. Он вторгался в жизненные глубины и извлекал оттуда на свет божий все, что касается каждого из нас: состояние Природы; тектонические сдвиги в общественном сознании, культуре, экономике; пагубные последствия для России «перестройки и распада Советского Союза; поведение властей, интеллигенции в страдные для Родины годы; богатство и бедность; «свободу слова и … печали»….
«Настоящая поэзия мне всегда представляется… хорошо прожаренным ржаным сухарем. – подмечал поэт. – И пусть вас не пугает это сравнение. В отличие от сырой буханки хлеба, из него выпарено все лишнее, оставлено лишь сухое вещество. Да, о сухарь иногда ломают зубы и дерут рот. Но какая же это поэзия, которую, как размазню, заглатывают не жуя?».
Его стихи, как рентген, просвечивают нас, обнажая всю нашу сущность – пороки и достоинства, способность отзываться на добро, бескорыстие, чужую боль, на свет и любовь, или, наоборот, закрываться от бед людских в собственной скорлупке.
Он измерил, взвесил, оценил этот хрупкий мир на весах собственного сердца. И ужаснулся, как он измельчал, захирел, одряхлел… И понимал, что если человечество не сменит образ жизни, не уйдет от блуда и жестокости, то основа жизни уйдет в небытие.
И вовсе не случайно, задумываясь о человеческой сущности и о предназначении «царя Природы», поэт обратился к теме Веры, Истины, Христа. Он против помпезности во всем, в том числе и позолоты в храмах.
Народу не украсы золотые
Церквей, а Вера
в ИСТИНУ важна!
Читая и перечитывая его книги, диву даешься, как вся эта неизмеримая боль, неохватная печаль могли поместиться в одной душе!
Страшна ты, моя Лира:
Зачем – в сиянье дня! –
Опять все боли мира
Вгрызаются в меня…
Знать, такой у нее был объем, что смогла стать вместилищем вселенских скорбей и переживаний. Может, потому и держала в себе все это душа поэта, что он молился  «свято Богу и Отчизне спокойным светом стихотворных строк»? Понимая, что Бог – это верхний этаж дома под названием «Жизнь», где и дышится, и думается, и работается иначе.
И впрямь, многие стихи А.Шитикова – как молитва, «освещены сиянием берез». И поэт верил:
От отчины дойдет и до Отчизны
Когда-нибудь поэзия моя!
Поэзия Алексея Шитикова уже перешагнула рубежи не только соловьиного края России, но и вышла далеко за его пределы. Летом 2016 года в московском издательстве «Столица» вышел новый сборник его стихов «Радуга над сердцем». Последний прижизненный сборник замечательного русского поэта.
Эта книга вместила в себя гораздо больше, чем стихи. Тут главное – дух, совесть, свет добра, «первоцветность» чувств, сопереживание, целомудрие… А это всегда будет в абсолютной цене. Потому что в этих оттенках человеческой сути зашифрованы тайные знаки смысла всей нашей жизни.
Поэт поделился с читателем чем-то очень личным и важным. Художественными средствами, поэтическим словом он показал, из чего складывается потребность любви – чистой, непорочной, одухотворенной. И попытался ответить на вопрос, почему наши глаза и души так отчаянно рвутся к небу?
Такая поэзия всегда желанна. Она становится частью жизни многих людей. В коротенькой аннотации к сборнику автор замечает, что в новую книгу вошли разнотематические и разножанровые стихотворения.
В книге очень четко прослеживается, как пластически вплетаются в стихотворную вязь и время, и чувства, и более глубинное осмысление миробытия.  А слова соединяются настолько плотно, что не возникает никаких смысловых зазоров.
И, конечно же, зарождение первой юношеской влюбленности и осознание себя частью этого сложного, подчас невыносимо трудного, но такого прекрасного мира под семицветной радугой.
Но радуга сама по себе не возникает. Она, как правило, появляется после дождя или на его исходе. В книге этим «дождем» проливаются на читателя несколько пронзительных стихотворений, написанных в разные годы творческого пути поэта. Это как бы пролог к поэме.
Открывает его «Сиянье звезд отца и мамы» – своего рода мини-поэма. Мама еще была жива, когда рождались эти строки. А когда ее не стало, стихи дополнялись – и горечью утраты, и светом ее образа, и неизбывной сыновней любовью.
От жизни к смерти и от смерти к жизни
Для наших душ есть тайный  переход…
И тут автор использует в общем-то, несложный, но довольно емкий  литературный прием. В поэтический оборот он вводит: батин безразмерный пиджак, подчеркивая тем самым отцовскую мощь и силу; мамины песни, рядно, дерюжку-дорожку как цветную радугу, русскую печку, испеченных в ней по ранней весне жаворонков, окна родной избы и старый вяз под ними, небесную высь –  то есть весь поток воспоминаний –  до душевной ломоты, до скупой мужской слезы, до отчаянного вскрика…
Чтобы потом омыть свою душу проникновенно-сердечными строками:
Что ты меня, как Божья Мать,
Хранишь теперь и с неба.
Светись, родимая, светись
Во мне, пока живу я.
А дальше поэт как бы исповедуется уже перед талантливым учителем словесности сестрой и братом – писателем-фронтовиком, которые тоже покинули этот мир.
Давным-давно с тобой, сестра,
Меж гряд родной земли
Не разводили мы костра,
Картошку не пекли,
Не пели песен прошлых лет…
Эти строки он написал за год до ее смерти. А последний раз они были в отчем доме в Троицын день. И в этот светлый праздник вспоминали, как впервые после войны мама испекла пирожки без лебеды.
Вот так поэтически попрощался поэт с отцом и матерью, братом и сестрой. И отдал им свой долг тем, чем мог: памятью, словом – горестным, светлым, теплым, искренним.
И после этого над читателем появляется радуга взволнованной лирической судьбы. Поэт с сожалением вспоминал, что первые стихи о любви так глубоко прятал от посторонних глаз, что иные и найти потом не мог. Но знал, что уже тогда он уверовал в то, что «Любовь и Верность совместимы».
И когда сел за чистый лист бумаги, то те чувства «перволюбви»  постепенно воскрешались и стали основой будущей поэмы, которую посвятил свое единственной на свете – супруге Лилии. Уже в самом этом слове – Лилия –  таилась поэтическая суть, или, как определил сам поэт, «земли и неба красота».
И чем глубже погружаешься в стихотворную ткань поэмы, тем яснее понимаешь, что «первочувство» с годами вызрело в настоящую Любовь. И это, уже более глубинное и осознанное отношение к женщине, овладело человеком, который пришел в этот мир со своими ощущениями, взглядами на жизнь, своей философией, своим языком. То есть с той площадкой, на которой он готов общаться с читателем посредством поэтического слова.
Неслучайно стихи тесно переплетаются не только с определенными периодами жизни автора, но и всей нашей истории. В «Радуге над сердцем» Алексей Шитиков подошел в своем творчестве к этапу, когда стихотворные строчки становятся не просто достоянием искусства, но и самого времени. А сочетание простоты и поэтического мастерства одновременно показывает и путь духовного восхождения автора. Именно на гребне его стихов раскрывается его человеческий и творческий масштаб.
Не отрываясь от классической традиции, поэт в то же время естественным путем  входит в реалии современной жизни, в ту мучительную развилку на стыке тысячелетий, которая буквально перевернула наш мир.
Хотя главным героем поэмы он сделал не себя, а чувства. И донес их до нас через десятилетия. Не только не расплескав на крутых поворотах судьбы, а пронизав ими все живое пространство. Вероятно, отсюда легкость и прозрачность стиха:
Хотя от юных лет чудесных
И ты уже отдалена
На расстояние разлуки
С былыми чувствами, когда
Они в любовной сладкой муке
Палили пламенем уста…
В то же время поэт предельно строг, тактичен, даже осторожен в выражении истинных чувств. Более того, скажем, лично я редко встречался со столь целомудренной поэзией.
Но слышал Солнце: «Будь мудрее:
В любви путь  молнии рисков –
Кто вмиг сожжет цветы на древе,
Тот  , как философ, умудренный непростым жизненным опытом, автор отдает себе отчет и в том, для чего, в сущности, создал Всевышний человека:
И ведь одним духовным светом
Не создают земных искусств.
Поскольку сущность человека –
Все, что вместил в него Господь:
И дух для звездного разбега,
И для любовной неги плоть.
Именно любовью, душевным светом и добротой любимой женщины лучится вся поэма.
Более чем полвека поэт Алексей Шитиков нес в себе эту радость. Из нее и взошла «Радуга над сердцем», пропитав его душу и душу его Музы «поэтическим нектаром».
Поэт отдавал себе отчет в том, что, став седым, все труднее «одолеть ту золотую высоту, которой с юности болел». А с другой стороны, не найти того доктора, который исцелил бы его душу «от звездной тяги»… А уж если и придется подвести решающий итог, то -
Хотелось бы так мне окончить свой путь:
В покое с собою и миром смириться,
На солнышке где-то прилечь и уснуть –
И с вечностью слиться…
Этого крупного Человека и Поэта мы провожали в Вечность 1 января 2017 года. Его приняла тихая пристань молитвы. Казалось, вся земля в эти часы лежала в ознобе. Но поэтический аккумулятор поэта Алексея Шитикова по-прежнему работал и продолжает работать. И теплом его стихов мы будем согреваться до тех пор, пока бьются наши сердца.
Владимир КУЛАГИН,
писатель, публицист.
  • Комментарии
Загрузка комментариев...