В театре «3Д» – вновь премьера. В этот раз режиссер Сергей Малихов с коллективом взялся за одно из самых глубокомысленных произведений мировой литературы – роман-антиутопию Рэя Брэдбери «451 градус по Фаренгейту». Тем временем у Сергея Игоревича нескончаемые спектакли и репетиции – и в Доме знаний, где находится его детище, и в драмтеатре имени А. С. Пушкина, где он также успешно служит.
– Сергей Игоревич, «451 градус» – любимая книга всех, кто любит читать. Так что стало первым толчком для начала инсценировки? Встреча с очередным невежей, который, говоря словами самого Брэдбери, совершает худший грех, чем сожжение книг, – не читает их?– Катализатором, потребовавшим поставить это произведение, стал тот факт, что меня безумно захватил сюжет. Это уже не фантастика. То, что написано в 1952 году как взгляд в далекое будущее, уже происходит. Хочу, чтобы зритель в зале пришел на фантастику, а увидел сегодняшний день, и очень удивился бы. И немножко бы испугался.
– Но вы не аудиокнигу начитываете, и понятно, что пугать нужно не только смыслом, а и внешней формой. Нескончаемые «мыльные оперы» с «родственниками», все эти «Санта-Барбары» и «Воронины», король эфира Белый клоун и всякие там Главные фокусники – хотелось бы всех увидеть воочию… Но где достать мониторы размером со стену квартиры?
– Никаких мониторов в спектакле нет. И это принципиально для меня. Потому что уже есть версия, поставленная известным режиссером Адольфом Шапиро, там присутствуют гигантские экраны… Я посмотрел ее и понял: сколь бы огромные экраны мы ни вытащили, все это будет мимо цели. Поэтому у нас – это надо видеть – телестены живые. Там живые артисты, но как будто бы они находятся внутри телеэкрана.
– А бомбежка? Реалистичный, жуткий звук взрыва – это мне на курской сцене слышать доводилось, например, в «Альпийской балладе». Так город у вас гибнет?
– Не гибнет. Дело вот в чем. Мы всем театром «3Д» обсуждали, о чем будем ставить спектакль. Там ведь поднимается очень много проблем. Помимо того что погибает культура, деградирует общество и так далее… В конце концов, решили остановиться на чем-то одном и не размножать количество сверхзадач. Чтобы в итоге не получился спектакль «ни про что». Поэтому факт войны вообще исключили. К тому же произведение о Великой Отечественной мы уже поставили. Взрывов у нас нет, и я объясню, почему позволил себе эти страницы исключить. Мне хочется сделать спектакль о том, что каждый в состоянии менять ситуацию. Поэтому ждать никакую бомбу на голову не надо, надо начинать с себя в первую очередь. И менять себя, не кого-то вокруг. Поэтому момент бомбардировки убрал. Мне показалось, что он убивает надежду на то, что из данной ситуации есть выход.
– Теперь об электрическом псе. Это просто живой камень преткновения. Вот, к примеру, небезызвестный булгаковский кот Бегемот: обе отечественные экранизации «Мастера и Маргариты», когда дело доходит до появления кота, получают пробоины и едва ли не идут ко дну. Зритель хочет, чтобы зрелище было без условностей, пес должен бегать, хватать, лаять… Как решаете этот вопрос?
– Электрического пса у нас нет. И не только потому, что это наивно выглядело бы, как ни фантазируй. У меня в труппе есть девушка ростом метр пятьдесят, возможно, мы могли бы ее переодеть псом и что-то придумать на этой основе… Но электрический пес для меня – некое техническое устройство, которое за тобой неустанно следит, которое может тебя убить. У нас есть имитация квадрокоптера, который преследует Гая Монтэга. Поднялся, осмотрелся, доложил. Пес Рэя Брэдбери – это все-таки еще фантастика. А я хочу, чтобы зритель увидел сегодняшнюю жизнь.
– Кстати, когда в театре что бы то ни было на сцене горит – сразу предстоит объяснение с комендантом здания или другими служащими, ответственными за пожарную безопасность. Например, Пылающий еретик в рок-опере «Юнона» и «Авось» в Ленкоме – проблемы у Марка Захарова были и у нас, и в Америке. В вашем спектакле книги будут гореть?
– У нас бутафор театра Кирилл Черкашенко, по образованию инженер, собственноручно, с нуля изготовил саламандру. Это такое устройство, состоящее из огромного жилета, оружия, а из дула выходит дым, подсвеченный фонариком. То есть создается впечатление, как от огня, но при этом абсолютно безопасно. И мы заранее обговаривали: устройство должно выглядеть, как огнемет, но никакой искры и никакого риска. Прекрасно понимаю, чем это может закончиться. Поэтому по факту Гай Монтэг в спектакле носит в руках дым-машину. Выглядит эффектно. Порой, на мой взгляд, даже эффектнее, чем была бы какая-то горелка.
– Но все же главное чудо в романе – это живая человеческая душа, тем более что и Брэдбери сам об этом неустанно говорит. Талантливый актер важнее и интереснее любого эффектного «бога из машины». Кто из труппы в постановке оправдал ваши режиссерские надежды?
– Не все режиссеры будут со мной согласны, но считаю, что если артист, готовясь к роли, с ней не справился, то и его встрече со зрителем не бывать. Возможно, это жестоко, и знаю, что в большинстве театров так не поступают. Мол, человек же репетировал, готовился. А потом режиссер приходит смотреть свою постановку только в те дни, когда играет любимый состав, а нелюбимый даже никому не советует смотреть. Я же, пока спектакль не будет в том состоянии, какое мне требуется для показа зрителям, актера на сцену не выпущу. Все три состава работают. Если бы кто-то из актеров не дотягивал, настолько серьезно, что мне было бы стыдно, что он серьезно проигрывает остальным, я бы с этим актером поговорил, и он бы меня понял. Кстати, в «451 градусе по Фаренгейту», помимо двух главных уже опытных актеров (это Игорь Кулька и Артем Акопов), заняты два новичка. И мы сразу оговорили, что, возможно, в премьеру они не пойдут, но как упражнение они должны эту работу выполнять. А если игра выйдет на уровне опытных артистов, то выйдут к зрителям. Оба еще не вышли на сцену, но продолжают работать над ролью. Поэтому рад, что не назову фамилии людей, которыми недоволен, – их нет. И актеры, и я – все должны думать о качестве спектакля. Если не выпускаю актера на сцену перед зрителями, это не значит, что ставлю крест, закапываю годовую работу. Просто говорю: «Давай еще поработаем».
– А кто играет Клариссу?
– Алина Толстых в первой группе, Карина Сорокалетова во второй и Алена Борисова в третьей.
– Вы, как всегда, и балетмейстер, и художник-постановщик. Только не композитор – им по традиции стал Игорь Кулька.
– Да, он уже свою работу выполнил, во всем спектакле есть только один музыкальный трек, который не он написал. Это Вольфганг Амадей Моцарт. Он звучит в финальном поклоне, как символ бессмертной классики.
– Кстати, очень трогательный момент: люди-книги, «книжный народ». Это у вас будет?
– Да, безусловно. Кстати, профессор Грейнджер стал женщиной. Такова производственная необходимость, девушек у нас 80% труппы. Ведь не принципиально, какого пола этот персонаж. Главное – идея, которую он несет. И я предложил девушкам, которые играют роль Грейнджер (это опять три состава), для финального эпизода самостоятельно выбрать любимых авторов. И актрисы произносят заветные имена и получают большое удовольствие.
Фото Якова ПОСПЕХОВА
- Комментарии
Загрузка комментариев...
ДРУГИЕ МАТЕРИАЛЫ
