1783 год выдался насыщенным мировыми событиями. Случилось крестьянское восстание во Франции, а восставшие в юных США солдаты просили прусского короля стать американским монархом. Произошло мощнейшее извержение исландского вулкана Лаки, в Калабрии – убийственное землетрясение. Братья Монгольфье подняли в воздух первый аэростат, а немецкий ювелир Иоганн Швепп изобрел шипящий напиток под названием «Schweppes». В России присоединили к империи большую часть Грузии и основали Российскую академию во главе с энергичной фавориткой императрицы Екатериной Дашковой.
В этот же год 41-летний русский астроном Петр Иноходцев прочитал любопытнейший доклад на общем собрании Академии наук. Ученый в течение четырех лет проводил важные географические изыскания, определяя точное положение российских городов. Вычисляя долготу и широту на границе современных Курской и Белгородской областей, Петр Борисович заметил странное поведение компаса – вместо севера стрелка норовила перевернуться к югу. Иной бы объяснил это неисправностью устройства или мистикой, но не Иноходцев. Именно об этом загадочном явлении астроном и сделал сообщение в 1783 году.
Иноходцев, как бы сегодня сказали, сделал себя сам. Солдатский сын был замечен во время учебы самим Ломоносовым и послан учиться в передовой немецкий университет в Геттингене. Потом Петр Борисович работал с Леонардом Эйлером, одним из величайших математиков в истории.
Спустя почти 100 лет с тем же явлением столкнулся член Императорского Русского географического общества Иван Николаевич Смирнов из Казани. Будучи активным исследователем земного магнетизма, Смирнов объездил множество краев европейской части России, но такого феномена, как в Курской губернии, нигде не встречал. Через шесть лет ученый скончается, а все его записи и результаты упорного труда вышли в отдельных сборниках. В этот период вопрос о магнитном поле в разных местах империи стал еще более актуальным в научной среде.
В 1883 году из Харьковского университета в Курскую губернию прибыл Николай Пильчиков. Сейчас его называют «харьковским Теслой» за разработку радиоприборов, способных на расстоянии без помощи проводов и кабелей взорвать мину или заставить орудие открыть огонь. Но интересовали физика-изобретателя и геофизические свойства планеты. После короткой экспедиции в Курскую губернию в итоговом отчете Пильчиков указал на то, что причиной аномальных феноменов могут являться залежи железной руды. И это аргументированное предположение и проведенная в целом работа физика удостоились большой серебряной медали Русского географического общества.
В 1908 году Николай Пильчиков покончил жизнь самоубийством при загадочных обстоятельствах, но его труды не пропадут и в очередной раз привлекут внимание к Курской магнитной аномалии.
Утраченные документы
Основной импульс к изучению Курской магнитной аномалии дал потомок остзейских, то есть прибалтийских немцев Эрнест Егорович Лейст. Он был очень энергичным и трудолюбивым ученым. Еще с 1880-х занялся геомагнитными исследованиями в Павловской магнитной и метеорологической обсерватории, стал заведующим Метрологической обсерватории Московского университета. В 1898 году в Россию для более всестороннего изучения курских недр пригласили известного французского метеоролога профессора Теодюля Муро. Этот многоопытный сын виноградаря, исходив десяток контрольных точек по курским холмам, заключил, что аномалия не может быть объяснена ни чем иным, как только громадными залежами железной руды под ногами исследователей. Помощником зарубежного специалиста выступил как раз Эрнест Егорович, и уже больше никогда не оставил гипотезу о рудных богатствах и начал искать средства для воплощения единственного способа доказать ее – найти хотя бы один кусок важного ископаемого. Основываясь на изучении магнитной аномалии, Лейст предложил заложить несколько буровых скважин. Одна из них должна была появиться в деревне Николаевка Щигровского уезда и вблизи Кочетковки. Но не тут-то было. С самого начала курская пресса и некоторые местные исследователи ополчились на Лейста. Противники не понимали, как в степной и холмистой губернии на юго-западе России могут быть гигантские месторождения руды, в отличие скажем, от районов граничащих и простирающихся у Уральских гор. Дальше всех пошел против Лейста геолог Сергей Никитин из Геологического комитета, написав в статье, что «геология может ручаться минимум за 200 сажен, в которых никаких не только руд, действующих на магнитную стрелку, но и изверженных и других кристаллических пород не существует... Ошибка профессора Лейста, а еще более его сотрудника П.Г. Попова заключалась в том, что во всех их сношениях с Курским земством и в сделанных по этому поводу сообщениях и докладах они... выступали перед Курским земством фанатически верующими пропагандистами одной из многих... гипотез, совершенно чуждой их специальности, гипотезы крайне примитивного характера, уже и тогда всеми компетентными специалистами считавшейся наименее вероятной из многих других возможных объяснений явления».
В бесплодных попытках найти руду прошел сезон, и осенью экспедиция свернула деятельность, не достигнув цели. Выделенные Курским земским собранием средства на немецкое бурильное оборудование были израсходованы по всеобщему мнению впустую. Было решено больше не спонсировать Лейста, и продолжить будущие исследования только за счет государства. Несмотря на это слухи о невиданных залежах руды вызвали ажиотаж среди помещиков территории, где занимался сбором научной информации Эрнест Егорович. За короткое время там было проведено рекордное количество земельных сделок. На тот момент в выигрыше, конечно же, остались те, кто втридорога продал участки под гипотетическую разработку в будущем.
Исследователь приезжал в Курскую губернию каждое лето на протяжении почти 20 лет на собственные средства и работал в тяжелых условиях. По этому поводу Лейст в брошюре «Курская магнитная аномалия» отмечал: «При поездках извозчикам в среднем приходилось платить за каждый час около одного рубля. Естественно, что при такой высокой плате не мог терять времени без дела и работал от восхода до захода солнца, имея для отдыха несколько часов короткой летней ночи. О правильном питании нечего было и думать, ибо в деревнях, кроме молока и яиц, редко можно достать свежий белый хлеб. Приходилось питаться сухарями, бисквитами и консервами, взятыми из Москвы... Невольно вспоминалось, что дальневосточные экспедиции оборудованы несравненно лучше и терпят, пожалуй, меньше неудобств, чем я при своих поездках по одной из центральных губерний Европейской России. Невольно являлась мысль, что многие из моих товарищей профессоров отдыхают не в таких условиях, а где-нибудь на европейском курорте и, вероятно, тратят меньше средств, чем я на научную, но утомительную работу… Когда же попадал на замечательную точку, где сильное горизонтальное напряжение, как в гальванометре с хорошими демпферами, быстро успокаивало магнит, то опять все временные трудности и препятствия уничтожались желанием довести дело до конца – продолжать съемку до границ Воронежской губернии, в пределах которой пока работать не мог за неимением подробной карты».
К этому добавились сложности работы в период первой русской революции. Крестьяне, заподозрив в Лейсте землемера, требовали размерить им участки местных помещиков, в противном случае закопать его там. Но упорство и уверенность в своих предположениях помогли ученому вести работу на протяжении годов и обосновать наличие запасов железняка на этой территории.
Совсем не удивительно, что к 1918 году Лейст заболел. Видя в нем архиважного специалиста, новое большевистское правительство организовало Эрнесту Егоровичу поездку в курортный немецкий город Бад-Наухайм. Неисправимый трудоголик взял туда материалы для составления общей карты Курской магнитной аномалии, чего не успевал сделать в Москве. К сожалению, состояние Лейста не улучшилось, и 13 сентября ученый умер на иностранном курорте. Каким-то образом всеми материалами и картами профессора завладел некий герр Штейн. Немец и его люди не растерялись и решили использовать такое «удачное» стечение обстоятельств для извлечения капитала и запросили у советского правительства в обмен на документы 8 млн рублей золотом. Самое поразительное, что эти деньги уже готовы были отдать, но помешали противники сделки – физик Петр Лазарев и геолог Иван Губкин. Решено было провести повторные измерения и подготовку к новому бурению.
Петр Лазарев был тем, кто подхватил упавшее было знамя Лейста в деле поисков настоящей причины аномальных явлений в Центральной России. Кстати, загадкой Курской аномалии не на шутку увлекся и сам лидер первого социалистического государства на Земле Владимир Ленин. Конечно, это был не праздный интерес.
В стране шла изнуряющая Гражданская война, дефицит металла был чудовищным. Например, инженер Владимир Шухов пытался поставить на Шаболовке 350-метровую башню (выше Эйфелевой), но в итоге из-за нехватки ресурсов ее высота составила всего 148,5 метра. Подобные проекты утверждал лично Ленин.
Однажды Владимир Ильич поехал на снимок пуль, выпущенных в него при попытке покушения. В Физическом институте, который как раз и возглавлял Петр Лазарев, кроме рентгеновских аппаратов была комната, где академиком были собраны обширные материалы по Курской магнитной аномалии. При осмотре института Ленин надолго задержался там, подробно расспрашивал и слушал Лазарева и попросил впредь держать его в курсе относительно гипотетических запасов руды.
Следом была образована особая комиссия по изучению Курской магнитной аномалии, которую возглавил геолог и специалист по нефтедобыче Иван Губкин.
Уже летом 1919 год под грохот сражений между белогвардейскими силами Деникина и армиями большевиков магнитометрический отряд из девяти человек прибыл в район между Щиграми и Тимом. Среди местных тут же распространились слухи, что это никакие не геологи, а военные, а в ящиках у них якобы пулеметы.
Когда в сентябре Курск был занят белогвардейцами, работы спешно прекратили. Но на следующий год в более спокойной обстановке техническая экспедиция вновь вернулась в тот же район. А 24 августа 1920 года Владимир Ленин через Совет Труда и Обороны провел историческое постановление «О развертывании буровых работ в районе Курской магнитной аномалии». По сути, дело разведывания руды становилось государственной задачей и соответственно обеспечивалось продовольственными пайками. Губкин, используя связи с нефтепромыслами в Грозном, добился получения бурового станка. Но в пути сопровождавшие оборудование буровики были захвачены в плен некими бандитами, в результате чего три человека были убиты, а два вагона утеряны. Но состав с оборудованием все же дошел до Курской губернии.
Бригаду добытчиков возглавил горный инженер Сергей Бубнов, который вскоре неожиданно скончался от тифа. Этот факт еще больше подчеркивает, в каких условиях, в том числе санитарных приходилось работать первым искателям руд.
Скважина №1
И все же 100 лет назад, 22 июля 1921 года, в праздничной обстановке была заложена первая скважина Курской магнитной аномалии. Сейчас на этом месте можно увидеть памятник.
Но только 7 апреля 1923-го скважина №1 стала сенсацией. На глубине 167 метров при помощи алмазного бурения были обнаружены железистые кварциты и извлечен первый керн с содержанием магнитного железняка. А 28 апреля в газете «Известия» появилась статья об этом чудесном открытии, где сообщалось: «В Щиграх Курской губернии в результате работы особой комиссии по изучению Курской магнитной аномалии добыты первые образцы магнитного железняка с содержанием до 70 процентов химически чистого железа. Это величайшее достижение Советской власти открывает блестящие перспективы хозяйственного строительства РСФСР». В том же году, когда был добыт первый керн, Владимир Маяковский сочинил поэму о курской руде и железных людях, ее добывших, руководствуясь философией литературного движения ЛЕФ. Согласно ему газетные новости и реальные события могут и должны быть объектом новой поэзии.
Однако после смерти Владимира Ленина уже в 1925-м особая комиссия, занимавшаяся изучением КМА, была упразднена. Еще через несколько лет в 1931 году были обнаружены богатые железные руды недалеко от сел Салтыково и Коробково (сейчас это самый северный белгородский город Губкин), и там же заложена первая разведывательно-эксплуатационная шахта. С ее помощью в 1935-м добыли первые 5 тысяч тонн руды, направленной на липецкий завод «Свободный сокол». А с 1957 года начались активные разработки открытым способом на Михайловском горно-обогатительном комбинате в Курской области, в результате чего вырос город Железногорск.
Как выяснилось при детальных исследованиях и в результате позднейших успешных буровых работ, профессору Лейсту не хватило всего лишь 20 метров до пластов, содержащих железную руду и доказательство несгибаемой целеустремленности.
- Комментарии
Загрузка комментариев...
ДРУГИЕ МАТЕРИАЛЫ
