Владимир Федосеев: Мы живем музыкой Свиридова, живем воспоминаниями о нем
Свежий номер: 26 марта 2024 (4962)
тираж номера: 2509 экз.
Архив номеров
USD 77.17
EUR 77.17
Версия для слабовидящих
Электронная копия газеты Оформить подписку
16+
Владимир Федосеев: Мы живем музыкой Свиридова, живем воспоминаниями о нем


Концерт Большого симфонического оркестра имени Чайковского – событие для Курска значительное и незабываемое. Прекрасно, что среди невероятного накала и напряжения гастрольной жизни у мэтра Владимира Федосеева нашлось «окошечко» и для  Курска.    
Большой друг Георгия Васильевича Свиридова, Владимир Иванович рассказал курским журналистам о композиторе, поделился впечатлениями о городе. Своими мыслями  поделилась и его жена Ольга Доброхотова. Вопросы гостям задала и наш корреспондент.
– Приехав в Курск, вы с большим интересом изучали его достопримечательности. Утром, к примеру, вас видели в картинной галерее имени А.А. Дейнеки...
Федосеев:  Мы с большой радостью приехали в Курск... Нам очень хотелось увидеть памятник Георгию Васильевичу. В Москве памятника ему нет. Хотелось бы, конечно, когда-нибудь услышать курских соловьев... За полтора дня до концерта мы побывали в Коренной пустыни,  поговорили с людьми и увидели совсем иной мир, на который только и можно сейчас надеяться.  Сейчас все сосредоточено в таких городах России, как ваш, где еще живет дух и желание познать многое и почувствовать. На следующий год –  великий праздник: 100-летие со дня рождения гениального Свиридова. Я называю его «гениальным» не потому, что говорю с вами на его родине, а потому что он единственный композитор-классик, последний из могикан после своего учителя Дмитрия Шостаковича. Дай Бог, чтобы на нем не закончились наши великие русские традиции Мусоргского, Бородина.
– Оркестр носит имя Петра Ильича Чайковского...
Федосеев: Эта ноша непростая. Мы исполняем Чайковского во всем мире, а также знакомим мир со Свиридовым. Японцы просто влюблены в музыку Чайковского и Свиридова. В Англии после концерта выстроилась большая очередь слушателей, чтобы получить ответ: «что это за композитор Свиридов? В каком веке он жил?». Пришлось объяснять, что это наш современник.
– Кроме  вас, кто  еще берется за Свиридова?
Федосеев: К большому огорчению, мало обращают внимания на эту музыку. Может быть, потому, что она настолько гениальна и в то же время настолько проста...  Я бы сказал о ней: мало нот и много души. Свиридов – человек  удивительный. При нем нельзя было сфальшивить, что-то плохо сыграть. Он требовал.  Архипова, Образцова, Ведерников получили от него тот великий урок, от которого их талант засверкал новыми гранями. Немного меньше успел поработать с ним Хворостовский.
Присутствовать на репетициях Свиридова было волнительно, подчас мучительно, но это была та суть,  которая раскрывала его музыку «до самого донышка». Сегодня мы живем частичками свиридовских духовных чувств, до сих пор храним их в душе. И «уроки» его я с благодарностью помню. Он вскакивал на репетиции, бежал ко мне, возмущался, очень крепко говорил... Гроза был для всех: певцов, музыкантов, хормейстеров. Некоторые просто уходили больными, не выдерживали. А Дмитрий Шостакович был всегда согласен с работой дирижера, вел себя на репетиции спокойно.
– Зато вы сохранили верное исполнение его музыки. Для него это было важно.
Доброхотова: У него был «медвежий» характер, который не каждый выдерживал. Жена его, Эльза Густавовна, была многотерпеливица,  Она  высоко ценила его дар и очень ему помогала. Действительно, Свиридов –  удивительное явление мировой культуры. До сих пор еще не оцененное по его значимости.  Он был  широко образованным человеком. С ним говорить –  все равно что читать энциклопедию, только в 100 раз больше, плюс еще и его неповторимая эмоциональность. Изумительный был человек. Требовательный в работе, это правда. Тот же Юрлов, с которым он столько работал и который был первым исполнителем его главных хоровых сочинений,  очень страдал на репетициях. Но, в редкие минуты, когда Георгий Васильевич расслаблялся, он мог рассуждать на любые темы, отвечать на любые вопросы о жизни. Очень любил Блока, много сочинял на его стихи. Поэзию знал совершенно. Ценил композитора Губайдулину, считал, что она многое открыла в музыке. Хорошо разбирался в живописи. Недаром его друзьями были живописцы, скульпторы.
Он был русским философом. То, что мы жили с ним в одно время, –  это наше большое счастье. Радость была большая с ним общаться. И сейчас, если слушать глубоко, что он написал, смотреть на тексты, которые он отобрал из великой поэзии, понимаешь, что тобой не все открыто. Это еще поэзия будущего и музыка будущего. Я в этом уверена, несмотря на то, что большой скепсис был по отношению к музыке Свиридова. Его отрицали, говорили, что «это примитивно, поверхностно, гармонически  не интересно, слишком уж просто, слишком доступно»... И какой только критики в его адрес не прозвучало. И где теперь все эти критики? Кто помнит их фамилии? А Свиридов остался.
В Англии я тоже запомнила реакцию зрителей. Они после концерта приходили со слезами и зажатыми в руках деньгами, прося продать «хоть какой-нибудь компакт-диск этого композитора». Диски, к сожалению, не издаются и не переиздаются. Считаю, судьба его музыки еще очень обеднена по сравнению с тем, чего она стоит. К сожалению, люди, которые в нашей стране влияют на культуру и создают в наше время эти культурные поверхностные слои, они далеки от этого, к сожалению. Простота его музыки – это высшая похвала ей. Понять ее может только тот, у кого развита душа, существует и развивается интеллект вместе со временем. Таких немного. Иных уж нет, а те далече...
– Владимир Иванович, как лично на вас повлияло общение со Свиридовым? Возможно, под его влиянием вы что-то «перестроили в себе»? Было такое?
Федосеев: Конечно было. И немало. Мой взгляд на классику и на другую музыку. Он был не просто критик, он давал мне  замечательные советы, уроки жизни. Я был очень близок к нему по-человечески. Даже купил ему однажды валенки. Он любил гулять в валенках, а их в то время нигде нельзя было купить. Мы искали их по лавкам в небольших деревнях. В Вологодской области увидели очередь, спросили, не за валенками ли? Пьяненький мужичок сзади прислушался к нам, а как узнал, что для композитора Свиридова, заторопился: «Пошли ко мне домой, я свои ему отдам». И мы привезли Георгию Васильевичу эти валенки.
– За рубежом вы много исполняете Свиридова, а в России растет ли интерес к его музыке?
Федосеев:  Узнают ли? Вот мы играем маленькую пьесу из «Метели». Только два такта,  и аплодисменты! Узнают! А вы знаете, что в мире существует только три композитора, которых играют на улице, в переходах нищие (это высшая оценка народа), причем они даже  не знают, чья это музыка? Они играют Моцарта, Верди, Свиридова. Мы живем музыкой Георгия Васильевича, живем воспоминаниями о нем. Гордимся, что мы жили и работали в его время.
Доброхотова: Последняя встреча с ним была грустной... Дома, в больнице мы были рядом с ним. Он умер внезапно, в 5 часов утра. В этот  момент, к сожалению, нас не было там. До последнего часа он был в ясном сознании, мысль работала до конца. Боли в сердце у  него были давно. Они проходили, потом возвращались опять, он лежал короткими периодами в кремлевских больницах. Врачи, жена делали все возможное. Сердце его износилось...
– Он все пропускал через себя...
Федосеев: Имея большие знания, огорчался чаще. Одно время руководил Союзом композиторов, но быстро ушел. Были в его время большие исполнители, хоры. Сейчас проблема  –  хоры исчезают, высокое исполнительство исчезает. Искусство хорового исполнительства Россия в свое время подняла на достойную высоту, это искусство у нас было №1. Сейчас это распадается. Известных имен не слышим. А Свиридов –  композитор для хора, для слова. Если писал музыку, то выбирал такое слово высокое, великое, что в сочетании давало гениальный результат. Сейчас «держит» эту музыку «провинция», она духовнее живет, чем Москва. В Москве мы уже редко слышим русскую речь...
– Старшее поколение с грустью вспоминает передачи на ТВ развивающего характера о музыке...
Доброхотова: Телевидение встало на путь развлекательный.  Это очень серьезная проблема, и не только нашего с вами дня, она  –  проблема перспективы нашей жизни, следующих поколений, нашего отношения к культуре, а значит, сохранения культуры. Это трудный и болезненный, но актуальный сегодня вопрос. Есть надежда, что  в какой-то момент  все изменится в сторону образования, культуры очень серьезно и остро. Иначе постепенно все пойдет прахом, и мы станем замечательной страной растущих бизнесменов.
– Не станем... Повторятся ли еще встречи в Курске с вами и оркестром?
– Надеемся на будущий сезон, когда Свиридову исполнится 100 лет и наше государство официально будет широко праздновать этот юбилей. Надеемся приехать к вам вновь.
Примечательно, что  уже через два дня после выступления  в нашем городе оркестр давал концерт в Южной Корее.
  • Комментарии
Загрузка комментариев...