Милиция 70-х годов – какой она была? Вернее, не вся милиция, а ее патрульно-постовая служба (ППС). Буду писать о том, что знаю наверняка. Итак, ППС – те самые милиционеры «дяди Степы», что были у всех на виду. По кадровому составу в основном – ребята сельские. Городских почти не было, разве что желающие поступить в юридические и милицейские вузы, где стаж работы в органах давал преимущество. Зарплата милиционера 3-го разряда (то есть при поступлении на службу) составляла 95 рублей. Для сравнения: токарь 4-го разряда на заводе «Сельмашзапчасть» получал гораздо больше – 160 рублей в месяц.
Экипировка милиционера на посту была следующей: свисток, служебная книжка, маршрутная карточка, штрафные талоны и справочник милиционера. Позднее появились переносные радиостанции, от которых было мало толку — они капризничали, не брали уже где-нибудь «за углом». Свисток – и для предупреждения нарушителей, и для связи друг с другом. В служебной книжке были записаны ориентировки по разыскиваемым лицам, а также отметки проверяющих. Маршрутная карточка содержала схему поста, скажем, между улицами Гоголя и Золотой. Там же были указаны «места концентрации антиобщественного элемента». Справочник милиционера предназначался, видимо, для новичков. Там, помимо адресов гостиниц, предприятий, транспортных маршрутов, содержались еще и краткие сведения об истории Курска, его достопримечательностях.
Отдельная «песня» – это штрафные талоны достоинством 50 копеек штука. Сначала их выдавали перед службой, а потом как часть зарплаты. То есть зарплата 95 рублей, из них рублей на 20-30 — талонами. Работай лучше, товарищ милиционер, штрафуй нарушителей.
Честно сказать, иногда мы «злоупотребляли», оштрафовав, скажем, троих за распитие в неположенном месте, могли легко порвать всего лишь два талона, сэкономив тем самым полтинник на сигареты.
Оружие выдавали редко, разве что в ночь. Нам тогда говорили: «Оружие милиционера – это свисток и приемы самбо». Приписывались эти слова чуть ли не самому Щелокову, бывшему тогда министром внутренних дел. Короче, «спецсредств», таких, как наручники и дубинка — не было. К слову сказать, в начале семидесятых дубинки уже применялись: летняя телескопическая, которая выбрасывалась из ручки при резком взмахе, и зимняя – тяжелая, обрезиненная, по форме и размерам напоминавшая гаишный жезл...
Службу постовые Ленинского РОВД несли от Северной автостанции до Южной, где сейчас танк. Дежурили по системе «единой дислокации» – при взаимодействии пеших отрядов, ПМГ и спецслужбы ГАИ. Вечером подключалась еще и «ночная милиция» (теперь – вневедомственная охрана). Надо сказать, что и гаишники тогда были ориентированы на охрану общественного порядка. К примеру, подъезжает к нашему наряду младший лейтенант Пшеничников на щегольской служебной копейке и просит подобрать ему «пьяненького почище», чтобы чехлы не замарать. Почему не помочь хорошему человеку? Да и вытрезвитель был недалеко — на улице Красноармейской, 21. Тут в самый раз вспомнить легендарного Ивана Филипповича Толкачева и его «неубиваемый» ГАЗ-69 с колесами от пушки. Он был примером добросовестного служения долгу. В анналы истории вошло, как Иван Филиппович задерживал 1-го секретаря обкома партии Монашева. И не поколебался, несмотря на крики и угрозы:
– Да ты знаешь, кто я?!! Я – Монашев!!!
– А я – инспектор ГАИ Толкачев. Вы нарушили...
В Белгороде есть памятник неподкупному гаишнику, где изображен конкретный работник ГАИ. Вот бы и у нас поставить перед зданием госавтоинспекции бронзовую фигуру Филиппова и его знаменитый «газон» – молодым инспекторам в назидание, водителям в напоминание – ГИБДД не спит.
Однако вернемся к ППС. Самыми бойкими территориями были площадь Советов, Центральный рынок и Пролетарский сквер. Это один пост: от улиц Сосновской и Колхозной — до Гайдара и Карла Либкнехта. Там были сконцентрированы места «антиобщественного элемента»: кафе-«стекляшка» на улице Сосновской, гастроном «Огонек», кафе-столовая «Алые паруса», рыночная площадь с пивными бочками, густо заросший кустарником Пролетарский («цыганский») сквер. Напротив, через улицу Дзержинского – гастроном №4, остов старой бани... К слову сказать, ныне модное среди молодежи увлечение паркур было при проверке здания бани обычным явлением. Там гнездились бомжи и выпивохи, там грабили пьяных, устраивала там игрища и разборки и молодежь. Перекрытия в здании были где-то из железобетона, а где-то – из дерева. Переходя из помещения с прочным полом в другое, можно было запросто провалиться на несколько этажей вниз... А уж пьяных там было столько, что ими приходилось забивать телефонную будку и подпирать ее ногой — до прибытия автомобиля спецслужбы.
Ну и, конечно же, цыгане. Отправишь их, бывало, целый фургон в райотдел, а через час они снова здесь: «Грим, тени, помада......» Давно уже нет старого рынка и здания бани, а цыгане все там же. Товар, правда, другой: золото, телефоны...
Приходилось дежурить и на Красной площади. Знаете ли вы, дорогой читатель, сколько шагов она насчитывает по периметру? А по диагонали? Я знал наверняка – вышагивал по площади в любое время суток, но мерил в основном ночью, от нечего делать. Пост был относительно спокойный, разве что вечером у ресторана «Курск» возникали потасовки. В этом ресторане было два колоритных швейцара – Роман и Сеня, которые могли и пальто подать за 50 копеек, и водочки продать, когда уже все закрыто...
Вспоминаются два случая, связанных именно с этим постом. Однажды вызывает меня свистком швейцар ресторана. Тогда свистками пользовались очень широко, существовали даже определенные сигналы. Например: один длинный – «задерживай», два коротких – «на помощь, ко мне», три коротких – «иду на помощь». Итак, подзывает меня швейцар и сообщает, что вышел покурить после закрытия ресторана и услышал стоны за парапетом – напротив Дома связи. Подхожу, свечу фонариком – в кустах лежит мужчина и стонет. Видимых повреждений нет, но вот лежит он… на ковре из денег, которые буквально рассыпаны повсюду. Причем самая мелкая купюра – 25 руб. Я вызвал дежурного из райотдела (он тогда был на Бебеля, 5), пригласил понятых из обслуги ресторана, а сам занялся мужчиной. Тот оказался сильно пьяным, документов никаких, но обилие денег настораживало. Приехал дежурный, капитан Ивлев, в присутствии понятых подсчитали деньги, которых оказалось 23 тысячи рублей. Все запротоколировали и отправили в РОВД... Утром товарищ проспался и стал биться головой о стену, горюя о потере денег. Выяснилось, что он работал на Кубе по контракту, на заработанные «боны» приобрел «Волгу», а дома, в Курске, ее продал. Это событие и «обмывалось» в ресторане, видимо, в процессе гулянки человек вышел освежиться, присел на парапет, да и завалился за него, уснув...
Когда мужчине вернули под расписку все деньги, радость его была беспредельна. Нарушения общественного порядка усмотрено не было, и его отпустили. Однако около 9 часов утра, когда в отдел вошел начальник, полковник Горбачев, и дежурный отдал ему рапорт, толчком открылась дверь, и появился ящик коньяка, даритель же мгновенно растворился... «Монахами» мы не были, слово «коррупция» было неведомо, а уж под категорию «взятка», то есть «за совершенные действия или бездействие» ситуация точно не подпадала. Грузинский, три звездочки, хорошо пошло…
Или другой случай. Лето, раннее утро, примерно около 3 часов, чуть-чуть рассвет брезжит. Тишина и благодать, но вдруг – громкие удары. Что такое? В гостиницу «Курск» ломится парочка. Швейцар спит, естественно, а они барабанят, что есть мочи. Подошел, представился, спросил, в чем дело. Мужчина и женщина, довольно молодые, прилично одетые, слегка подшофе. Женщину где-то видел. Рассказывают, что после концерта гуляли, смотрели город.
– Артисты, что ли? – спрашиваю.
– Да – отвечает женщина. – Я – певица, а это музыкант.
Тогда я понял, где ее видел – на афишах.
– Вы Мария Пахоменко? – спрашиваю.
– Да, – говорит, – спасибо, что узнали... Но что же нам теперь делать?
А я знаю, что швейцар гостиничный из своей «кандейки» до 6 утра ни за что не вылезет. И поскольку погода теплая, приглашаю посидеть на скамейке и подождать утра. Тогда длинные скамьи стояли чуть ли не от Марата до Урицкого. Присели, они стали расспрашивать меня о Курске, я с удовольствием рассказывал, что знал. Мария спросила, был ли я на ее концерте, я сказал, что не приходилось. Она огорчилась, так как они в этот день уже уезжали:
– А хотите я вам прямо здесь спою? – спросила она и негромко запела. «Чайки за кормой верны кораблю, а ветрам – облака…» Честное слово, это было одно из самых незабываемых впечатлений в моей жизни – пустая утренняя площадь, розовый рассвет и нежный голос… Вот такие удивительные встречи мне дарила милицейская служба...
В свое время мы наивно верили, что преступность исчезнет уже при нашем поколении, а из всех служб милиции останется только одна — служба профилактики. Не получилось...
Судьба старшего лейтенанта Александра Белоусова сложилась удачно, но уже за пределами милицейской службы. Он стал моряком, обошел весь мир, но Курск помнил всегда.
Александр БЕЛОУСОВ.
- Комментарии
Загрузка комментариев...