Зашлось мое сердце… или Пушкиниана Галины Львовской
Свежий номер: 21 марта 2024 (4961)
тираж номера: 4050 экз.
Архив номеров
USD 77.17
EUR 77.17
Версия для слабовидящих
Электронная копия газеты Оформить подписку
16+
Зашлось мое сердце… или Пушкиниана Галины Львовской


Да, «зашлось мое сердце…» – сказала мне однажды Галина Михайловна Львовская. Этой зимой мы читали уникальный труд Викентия Викентьевича Вересаева, собравшего в книге «Пушкин в жизни» свидетельства современников поэта.    
Заканчивалось повествование воспоминаниями врачей и близких друзей – Жуковского, Даля, присутствовавших при его мучительной и мужественной кончине после дуэли. Читать беспристрастно это невозможно.
С семьей Галины Михайловны и Юрия Аркадьевича Львовских меня свел случай. И, как это бывает, когда жизнь сталкивает людей, имеющих общие интересы, случай перерос в долгое приятное общение, оказалось, что мы запойные книгочеи!
Помню, как все начиналось, как десять лет назад впервые попала в небольшую квартиру Львовских с невероятным количеством книжных полок, и Галина Михайловна протянула мне томик. Название – «Чехословацкие находки» – ничего не говорило. Но на коричневом фоне обложки был вытеснен золотом профиль Пушкина, сделанный его легким летящим пером. Я раскрыла книгу…
С этого томика, куда вместился многолетний поиск ученого-слависта Льва Кишкина, и началось мое знакомство с Пушкинианой Галины Михайловны.
Впервые будущий ученый попал в Чехословакию во время Великой Отечественной. Было известно, что в местечке Бродзяны среди лесистых холмов расположен замок, в котором много лет прожила вышедшая замуж за барона Густава фон Фризенгофа средняя сестра Гончаровых – Александра Николаевна. В разные годы сюда приезжала с детьми Наталья Николаевна Пушкина-Ланская. Здесь хранился большой рукописный и иконографический архив: рисованные портреты, альбомы с семейными фотографиями, гравюры, книги, ноты, письма. «Не будем подробно разбираться в хитросплетениях человеческих судеб, которые сделали Бродзяны своеобразным центром художественной и культурной жизни, – пишет Кишкин, – отсюда протянулась ниточка к Пушкину, которого в Словакии и Чехии узнали и любили еще при жизни».
Автор книги признается, что бродзянские тайны не давали ему покоя. Потребовалось много лет переписки и переговоров, прежде чем удалось увидеть то, о чем рассказано в книге: богатейший архив Бродзян разошелся по музеям и частным коллекциям. Часть его была передана СССР. Прежде всего альбомы рано ушедшей из жизни первой хозяйки Бродзян – Наталии Ивановны.
Видимо, лето 1841 года она вместе с семьей поэта провела в его любимом Михайловском, где собирала гербарий с детьми Пушкина. Знакомая художница сделала их зарисовки. Ей мы обязаны тем, что можем увидеть детей поэта в раннем детстве.
Вот, свесив ножки, сидит на дереве маленький мальчик. Любитель лазать по деревьям – младший сынишка Александра Сергеевича Григорий. Таким отец его уже не увидел. Не узнал, что он окончил Пажеский корпус, был статским советником, сохранил Михайловское, прожив там тридцать лет, и передал его казне для общественного пользования. Это ему мы обязаны тем, что старинное имение, помнившее поэта, до сих пор остается местом, куда едут тысячи людей, чтобы прикоснуться к чистому роднику его поэзии.
28 рисованных портретов оставил для истории племянник второго мужа Наталии Николаевны Н. Ланской в альбоме в зеленом сафьяновом переплете десять лет спустя с того памятного михайловского лета. Растут дети. Григорий здесь в форме учащегося Пажеского корпуса. В нарядных платьях дочери: Мария, послужившая прообразом Льву Толстому для Анны Карениной, и младшая, Наталья, и мать, она еще очень хороша. Старший сын Александр уже корнет конной гвардии. Он дослужится до чина генерал-лейтенанта, получит золотую саблю «За храбрость» в Русско-турецкую войну, станет кавалером почти всех русских орденов.
У него особая заслуга перед русской литературой – он сохранил рукописи отца и спас его библиотеку, передав ее в Пушкинский дом, архив отца – в Румянцевский музей.
Автор «Чехословацких находок», побывав впервые в Бродзянах в 1967-м, долго бродил по старому парку, помнящему шаги жены и детей поэта. Пытался представить, как сидела в креслах уютной гостиной и беседовала с сестрой Александрой та, которую поэт назвал «Мой ангел». «Если бы стены имели память…» – записал он. Но стены обветшали. Через имение проходил румынский фронт, в замке жили солдаты. Только в 1979 году его отреставрировали и открыли музей Пушкина, в парке установили высеченный из монолитного белого камня погрудный памятник поэту. Трогательная деталь: в уголке на дверном косяке остались метки, по которым наблюдали, как растут дети. Все они свято чтили память отца. В 1880 году дети Александра Сергеевича съехались в Москву на открытие памятника поэту, к которому мы ходим до сих пор на Пушкинскую площадь столицы.
…В просторную лоджию, где мы сидим, рассматривая лица давно ушедших людей, окружавших поэта, весенний ветер доносит запах цветущей сирени. Лоджия находится на первом этаже, я вижу, как раскачиваются на ветру ветки рябины, посаженные когда-то Галиной Михайловной и Юрием Аркадьевичем. За тридцать с лишним лет они разрослись и окрепли, а Юрий Аркадьевич из жизни ушел…
Таков печальный порядок вещей: люди уходят, а их дела и память о них остаются. Мы можем зрительно их представить, разглядывая сделанные чьей-то рукой зарисовки или снимки. В этот момент приходит осознание, какая огромная эмоциональная сила таится в них. Можно перенестись в тот далекий мир, где жил и творил Пушкин, «мысленно оказаться рядом с ним», как напишет Лев Сергеевич Кишкин.
На столике растет гора книг, которые снимает с полок и приносит Галина Михайловна. Откладываю в сторону беллетристику (ее много), оставляю только свидетельства, на которые можно опереться как на документ.
Прежде всего, божественную истину стихов самого поэта – десять прекрасно изданных томов, оформленных художником Митрофановым в стиле, близком легкому летящему перу поэта, и вышедших в 1996 году в издательстве «Терра» в Москве.
Долго не могу расстаться с двухтомником «Друзья Пушкина». Какие имена: дядя поэта Василий Львович, тот самый, что отвез юного Александра в Царскосельский лицей, брат Лев – много мы знали в школьные годы, что у поэта были брат и любящая сестра Ольга?! Здесь записки лицейских друзей – Пущина, Кюхельбекера, его старшего друга поэта Василия Жуковского, князя Вяземского, Чаадаева, Александра Тургенева, которому выпала скорбная дорога с гробом поэта в Святогорский монастырь, всей семьи Карамзиных, Дениса Давыдова – отважного партизана и поэта, Баратынского, семьи Раевских, дочери и внучки Кутузова – семьи Хитрово-Фикельмон…
Три переиздания выдержало исследование жизни и творчества поэта «Дуэль и смерть Пушкина» выдающегося ученого, филолога и историка Петра Щеголева (беру себе на заметку). Свой вклад в этот монументальный труд вносит небольшая книга учительницы Кашковой «Я к вам пишу…», основанная на тверских мотивах в переписке Пушкина. А рядом, на псковской земле его любимое Михайловское, его Парнас.
Уж совсем необычный труд совершили ученые Сергей Гессен и Лев Модзалевский – они собрали разговоры Пушкина из писем и дневников, записи, в которые современники делали по свежим впечатлениям бесед с поэтом. Идея необычной книги принадлежала Модзалевскому, увлеченному мыслью собрать воедино устные высказывания Пушкина. Редкий случай открыть для себя новые грани личности великого русского поэта.
Друзья Пушкина утверждали, что беседа поэта стоила его произведений. Графиня А.Д. Блудова вспоминает Пушкина с его веселым, заливистым ребяческим смехом, с беспрестанным фейерверком остроумных, блистательных и добродушных шуток.
...Разговор за столиком в лоджии, где цветут изящные азалии и стоит под пестрым ковриком опустевшее кресло-качалка, где когда-то любил сидеть хозяин дома, идет по болевым точкам души. Нам не хочется произносить холодных хрестоматийных слов, долгие годы духовный мир Пушкина не исследовался. Поступили с ним так, как это сделали с другими великими – определили их социальный статус, лишив духа. И стал величайший писатель мира Лев Николаевич Толстой «зеркалом русской революции», а Антон Павлович Чехов превратился в бытописателя. Те, кому тяжко было мыслить категориями диалектического материализма, уходили в не имеющую конца и края русскую литературу. В Пушкина. В его стихи и прозу, где идет прямой разговор с душой. Пытаюсь угадать, какие стихи звучали в душе моей собеседницы за тяжелыми темными шторами рентгенкабинета, где она проработала много лет. И еще пытаюсь понять, откуда в наш прагматичный расчетливый век берется эта странная потребность – души с душою говорить?
«Не помню, в каком возрасте я встретилась с Пушкиным, – говорит Галина Михайловна. – Кажется, он в моей жизни был всегда. Папа любил слушать Пушкина, да еще в моем исполнении. Все смеялись, потому что Гремин в опере «Евгений Онегин» пел: «Онегин, я скрывать не стану, безумно я люблю Татьяну», но у меня получалось «безумную Татьяну». Это было уже в 4-5 лет.
Первым был «Золотой петушок», слова: «девица, Шамаханская царица» – потрясли меня. Читала бабушка. Серьезные произведения были позднее. Стихи не заучивала, они звучали в голове просто, как музыка. А музыка лилась из черной круглой тарелки репродуктора. Мое поколение помнит ее. Все произведения Пушкина можно было выучить, не отходя от радио.
Мне шесть лет. Папа сажает меня перед репродуктором: «Сейчас Козловский будет петь Ленского из «Евгения Онегина».
Мне семь лет. Я иду в школу №7 имени Пушкина. Судьба. В этой школе меня научили читать и писать на русском языке. Спасибо. На школьной сцене ставили спектакли по произведениям Пушкина. Мне так хочется получить роль, любую! Умираю от счастья – дают роль Марины Мнишек. Полный провал. Как только мальчик из старшего класса (а мне уже 14 лет!) тоненьким голоском спрашивает:
«Что скажешь ты, надменная Марина?
Довольна ль ты признанием моим?»
И Марина кричит, заламывая руки: «О стыд! О горе мне!» – у меня начинается приступ смеха. Мою роль отдали серьезной девочке. Несостоявшийся дебют не изменил моего отношения к «Борису Годунову», дающему ответы на все вопросы века. Неужели сильные мира сего его не читали?
На полках, заполнивших небольшую гостиную, много исторической литературы. Талантливый инженер, проработавший всю жизнь на электроаппаратном заводе, Юрий Аркадьевич имел золотые руки и все эти полочки сделал сам. Интересовался историей русской и мировой. Два интереса совместились – ведь история гения русской литературы, вместившего в себя весь мир, его судьбы, его пророческий дар и ответы на вопросы века прошлого и нынешнего, и есть подлинная история государства Российского.
Под полками на журнальном столике – очередная раскрытая книга. Здесь в уютных креслах любили зачитываться допоздна хозяева дома, изредка отрываясь от книги поделиться впечатлениями. Они знали: в книгу надо войти, почувствовать магию слов, и тогда может случиться чудо – тихой поступью войдет русская душой Татьяна.
Ирина ЧУЧЕРОВА.
  • Комментарии
Загрузка комментариев...