Записки читающего человека
Свежий номер: 21 марта 2024 (4961)
тираж номера: 4050 экз.
Архив номеров
USD 77.17
EUR 77.17
Версия для слабовидящих
Электронная копия газеты Оформить подписку
16+
Записки читающего человека


«Хоть многие книги уже давно исчезли с моих полок, я помню их всех в «лицо».
Мне кажется, что и они бы меня узнали, стоило мне к ним приблизиться».
Тамара Конева.
Мы подружились с ней через книги. Однажды на какой-то презентации в библиотеке я обмолвилась: «Хэмингуэя перечитать бы…». И моя соседка отозвалась – «Я вам принесу». Тамара Васильевна Конева принесла знаменитый роман «Прощай, оружие!», за чтение которого в иные времена бывали и неприятности, как и за Ремарка.
Пошли разговоры книжные. Были принесены и другие книги, что бередили душу и не давали ей уснуть. У Тамары Васильевны большая домашняя библиотека. Сейчас рядом со мной лежат четыре общие тетрадки, исписанные мелким почерком. Листаю. В них под своим номером числится каждая книга и шкаф, в котором она стоит.
Открываю наугад первую тетрадь: Кобо Абэ! Мне, прожившей на Дальнем Востоке четверть века, так приятно вспомнить имя этого крупнейшего японского писателя, чьими произведениями нас изредка баловал в былые времена журнал «Иностранная литература».
А дальше – Керн «Воспоминания о Пушкине», Лотман «Сотворение Карамзина», Стейнбек – его великая «Зима тревоги нашей» (кстати, в библиотечке полное собрание его сочинений), наш Афанасий Афанасьевич Фет:
Внизу – померкший сад уснул.
Лишь тополь дальний
Все грезит в вышине
и ставит лист ребром…
Листаю дальше: лирика Хафиза и – о Боже! Много-много лет недоступный любимый Ходасевич!
Странным будет перечислять все, записанное в этих тетрадках, да это и невозможно – книг больше двух тысяч, здесь почти все издания, чем зачитывались в те годы мы, люди старшего поколения, чем были наполнены книжные магазины. Например, серия «Библиотека поэта». Или «Мир приключений» с Ефремовым, Стругацкими, Коллинзом, По, книги которых невозможно было купить.
Сказки, «Литература Древней Руси со «Словом о полку Игореве», «Добрыней Никитичем и Алешей Поповичем», полный Драйзер, Ромен Роллан, Чапек, Данте Алигьери с его «Божественной комедией» и, конечно, русская классика. А вот уже само по себе чудо: с полным алфавитным указателем все 55 томов собрания сочинений Ленина. Немею от удивления.
То было время, когда трудно было представить самый скромный дом хотя бы без маленькой книжной полочки. Библиотеки собирались по-разному. Обычно книг в магазинах на всех не хватало, приходилось доставать. И теперь, снимая какой-нибудь томик с полки, я с удовольствием вспоминаю, как стояла за ним в очереди.
Книжная очередь была не похожа на колбасную. В ней собирались под вечер у дверей магазина подписных изданий (в Курске на улице Ленина, где теперь аптека) скорее, как в клуб по интересам. Здесь рассказывали о прочитанном, спорили, менялись книгами. Обмен был очень распространен. Помню, однажды в командировке в Солнцево мне повезло купить в сельском магазинчике сразу два томика «Мой Пушкин» Марины Цветаевой, второй, естественно, на обмен, в Курске их было не достать.
За один из них был выменян двухтомник Акутагавы, которого обожал мой муж. В те времена (середина 70-х) своеобразным клубом книгочеев служил ресторан «Октябрьский». Днем в перерыв здесь собирались на комплексные обеды служащие соседних учреждений, и среди них появлялся  «книгопродавец», как его прозвали обедающие (кто он был, никто не знал), вынимал из тяжелого портфеля лист с названием книг, разделенный надвое: на одной половине стояло «предлагаю»; на другой – «ищу».
Вот у него-то и загорелись глаза на «Пушкина» Цветаевой, книги которой (да и вся ее трудная жизнь) только-только начинали приоткрываться и вызывали невероятный интерес.
Уверена, подобные случаи приобретения нужного произведения найдутся у каждого книголюба. Одна из моих подруг, отдыхая в Махачкале, выменяла «Белые одежды» Дудинцева, тогда очень острую и востребованную книгу, на «Кентерберийские рассказы» Чосера. Уж кому-то они понадобились на самой окраине державы…
Хорошие книги можно было купить на макулатуру. Ее собирали по домам не только пионеры. Взрослые люди бережно складывали прочитанные газеты и журналы и несли в обменные пункты, открытые государством по всей стране. Сколько «Мушкетеров» в то время развелось! Недавно моя московская подруга весело вспоминала, как, собрав два тюка старых газет, несла их на пункт, споткнулась, повредила щиколотку, зато принесла домой редчайшее в те времена приобретение – шикарный альбом Рериха.
И как тут не вспомнить мою первую домашнюю книжку – «Два капитана» Вениамина Каверина. Как сейчас вижу: первые послевоенные годы, иду по главной улице Белгорода, где я, почти подросток, после семилетки поступила в училище. Улицы еще не очищены от кирпичного хлама разбитых домов, но вдруг вижу в одном полууцелевшем доме три ступеньки вниз и над ними картонная вывеска «Книжный магазин». И в самом центре убогой полки –   большая, синяя, прекрасно изданная, с красивыми иллюстрациями, стоит она – моя первая домашняя книга. Иду, крепко прижимая к груди обеими руками это чудо, которое будет сопровождать меня всю жизнь. Зачитанная знакомыми и соседями, тысячу раз пересказанная, затрепанная, она продержалась долго, пока за постоянные переезды на Дальний Восток и обратно ее не «увели» чьи-то ловкие руки. Случаев «увода» было много.
Чтобы удовлетворить читательский спрос, государство создавало на предприятиях и в учреждениях клубы книголюбов, для которых выделялась литература помимо магазинов. В них вступали коллективно, и поскольку книг все равно было мало, придумывали разные способы распределения. Кого-то поощряли, а чаще разыгрывали. Писались на бумажках названия книг и складывались в чью-то шапку, а там кто какую бумажку достал.
Сегодня людям, равнодушно проходящим мимо книжных магазинов, трудно представить, сколько волнений, обид и даже ссор вызывало распределение. Однажды была свидетельницей, как одна работница завода, очень далекая от литературы, плакала, что ей не достался приблудившийся в клуб томик Альфонса Доде, и ушла счастливая, когда ей его уступили. А однажды моя счастливая рука вынула из шапки бумажку, на которой было написано, что я выиграла 12-томную подписку на Льва Толстого.
Все сказанное выше – фон, на котором формировалась домашняя библиотека Коневых. Он, конечно, богаче описанного здесь. Тамара Васильевна рассказывала, что в 17 лет с ней случилась любовь, и тогда подруга подарила ей «Евгения Онегина». Она знала его наизусть, а когда любовь случилась со старшей дочерью, передала книгу ей, там тоже уже подрастают две девочки. Иногда книги становились не только семейным достоянием, случалось –  влияли на жизнь.
Один из моих друзей принес небольшую затрепанную книжечку, которую ему подарили в девять лет: Василий Карпов «Невыдуманные повести», Воронежское книжное издательство, 1963 год. Дарственная надпись крупным твердым почерком расплылась синими чернилами, с трудом разбираю, что дарилась она в 1965 году.
Что же заставляет человека уже предпенсионного возраста хранить  растрепанный томик все эти годы как дорогую реликвию? Надпись, едва прочитывающаяся сегодня, сделанная тогда девятилетним мальчиком: «Я люблю Нину».
Когда он, сирота, уходил в армию, оставил книгу, которой доверил самое сокровенное, на хранение у родственников, а вернувшись, едва отыскал ее в домашнем хламе. Можно бы выбросить, художественной ценности она не представляет, и давно неизвестно, где та девочка Нина, а он хранит ее как драгоценность в большой библиотеке, бережно пронеся через всю жизнь первый трепет души.
Теперь во многих семьях на почетное место вместо личной библиотеки поставили телевизор. Он и раньше был, но работал на одной волне с искусством. Мы смотрели дивные балеты и спектакли вместе с миром, по которому ездили наши знаменитые артисты; знали всех великих музыкантов и композиторов, поэтов и художников. Теперь он распространяет в разных пропорциях ложь и правду. Все правдивое, талантливое и разумное считается неформатом, поскольку не развлекает. Есть каналы лженаучные, мистические, дурашливые, но ни одного интеллектуального. О реалити-шоу, где жизнь молодых людей показана как жизнь животных, и не говорю.
Тамара Васильевна давно на пенсии. У нее богатый жизненный опыт. Помотавшись по стране с мужем-офицером, подполковником, рано ушедшим из жизни, она до сих пор вспоминает, как вздрагивала по ночам от пушечных выстрелов – это был конец афганской войны, а они жили в пятнадцати километрах от границы. Потом распался Союз, и она осталась с трехлетней Машей на руках, благо семья успела вернуться на родину мужа в Свободу. Старшие сын и дочь уже определились, а вот растить малышку, на случайных местах зарабатывая пенсию, было трудно. Но она выросла и стала журналисткой, не без помощи, конечно, маминых книжных сокровищ.
По-хорошему завидую подруге. В прошлом году она перебрала библиотеку, подержав каждую книжку в руках, дав ей номер и место в шкафу. Все они уместились в небольшой комнатке – здесь до замужества жила выросшая дочь.
Мы стоим у окна во двор, где буйно цветет ее клумба. Моя собеседница держит в руках томик Дюма «Виконт де Бражелон». «Я никому ее не даю, –  говорит она. – Такая же есть в собрании сочинений писателя, но эта для меня раритет: издана в 1905 году в типографии Сытина, мечтавшего увидеть Россию читающей. Беру иногда ее в руки, насладиться старинной печатью-шрифтом, с буквами, которые исчезли из современного алфавита, оформлением».
Пытаюсь понять; если путь к литературе начался счастливо, с «Евгения Онегина», то как она по нему шла? По-всякому. Было и такое: однажды увидела сидящую возле остановки с книгами на коленях женщину, просила дорого, а денег не хватило. Упросила оставить до завтра и книги купила. Никогда не жалела давать их читать. Правда, надо быть страстным книгочеем, чтобы понять, какую приносит боль, когда томики возвращают в неопрятном виде или не возвращают вовсе. «Я чуть не заплакала», – говорит Тамара Васильевна, рассказывая, как были «зачитаны» три первых тома из собрания сочинений Джека Лондона. «Так и осталось у меня тринадцатитомное собрание, «без головы».
Много классики – Чехова, Толстого, Лермонтова, Пушкина, Гоголя – ушло из этого дома в библиотеки (школьную, детскую районную). Вначале по ним училась Маша, ее подруги, потом подросшие их сестры, а сейчас, говорит Тамара Васильевна с грустью, за книгами приходят реже – есть интернет, которым она тоже пользуется, но сравнить с тяжестью книжного томика в руках никогда не сможет.
Пополняя внутренний мир, Тамара Васильевна окончила двухгодичный Университет пожилого человека в ЮЗГУ «Серебряная пора», изучая историю религий и архитектуры. И шкафчики продолжают пополняться: недавно она принесла новый роман «Обитель» Захара Прилепина, получивший премию «Большая книга».
Ирина ЧУЧЕРОВА.
  • Комментарии
Загрузка комментариев...