Именно с Комсомольской (ныне – Каланчевской) площади трех вокзалов и отправлялся с Ярославского самый «дальнобойный» поезд в мире «Москва – Владивосток». Из столицы он следовал под №2, из Владивостока же под №1, носил (и носит) гордое имя «Россия» и являлся самым фирменным внутрироссийским поездом. Магистраль же, связывавшая эти два города и именуемая Транссибом, протянулась аж на 9288 км – через всю матушку-Россию. Не будучи силен в истории, могу сказать, что строительство этой дороги начато еще в позапрошлом веке, задолго до того, как дедушка Ленин провозгласил: «Владивосток далеко, но город-то нашенский!».
Юный цесаревич Николай, в будущем последний император российский, принимал участие в торжественной церемонии закладки вокзала во Владивостоке. А чтобы показать близость Москвы и Владивостока, несмотря на дальнее расстояние, архитектуру вокзалов по обеим сторонам железного пути сделали схожей. И даже по цвету исторически Ярославский вокзал – зеленый с белым, как и владивостокский.
О стратегическом и экономическом значениях транссибирской магистрали рассуждать не в моей компетенции. Могу только сослаться на одного из основателей Владивостока – прапорщика флота Комарова. Когда он с отрядом казаков 157 лет назад высадился с брига «Светлана» на совершенно дикие берега бухты Золотой рог, то девиз, им провозглашенный, был следующим: «Ничем из ничего создавать!». Моя же задача куда скромнее – поделиться своими путевыми впечатлениями.
Итак, скорый поезд №2 «Россия» по маршруту Москва – Владивосток отправляется с Ярославского вокзала в 15 часов и не помню сколько минут. Кстати, именно на этом вокзале мне довелось увидеть, как из «Чайки» доставали «живую мумию» – бессмертного ж/д наркома Лазаря Моисеевича Кагановича, привезенного на какое-то ведомственное мероприятие…
Однако – поехали. Колеса вагонные завели свою нескончаемую песню. Условно можно разделить путевые впечатления на несколько разделов: попутчики, пейзажи, развлечения, персонал поезда, разное. Но газетный формат призывает быть «сжатым», так что обо всем понемногу. Попутчики за множество вояжей попадались разные, однако среди них не было москвичей. Никогда. Видимо, уже тогда столица была настолько самодостаточным городом, что жители ее никуда не стремились. А вообще, как правило, от начала до конца ехал я в одиночестве. Но если случались попутчики, то от нескольких часов до двух-трех дней. Конечно, были разговоры, знакомства. Каждый рассказывал о своем городе, о делах, по которым ездил. Иногда это было интересно, иногда не очень, но из купе денешься, если человеку поговорить охота. Однако случались и незабываемые встречи, и даже мимолетные романы. В поезде ведь человек, как правило, предельно откровенен. Точно зная, что больше никогда не встретятся, люди так изливают душу, что и батюшке на исповеди не расскажешь... А поезд между тем идет-стучит...
Вот остались позади уютные домики и садики центральной полосы России, мелькает за окном приволье волжских степей. А вот и сама матушка-Волга широко раскинула свои берега. Названия станций «Шарья», «Буй» так и отдают волжской романтикой. Кажется – вот-вот из-за излучины появятся знаменитые бурлаки... Но нет: баржи, теплоходы, буксирчики – все по-современному. Еще в советские времена днем поездная трансляция не замолкала – слушали «Маяк», а перед каждой станцией нас информировали: «Город такой-то. Население столько-то, достопримечательности следующие...». Это к вопросу о развлечениях. Так называемых «гаджетов» тогда не было и в помине. Можно было у проводника взять шашки или домино. Ну и, конечно, карты, куда же без них!
Ездили в поезде и профессиональные «каталы», особенно, когда он шел из Владивостока. Схема простая: знакомство, выпивка, сначала просто игра с переменным успехом, потом «давай на интерес», да вот хоть на спички! Дальше кон становится денежным и начинает расти. Обчищали порой до нитки, хладнокровно и безжалостно, в результате чего бедный рыбачок или морячок торгового флота, заработавший в морях непосильным трудом неплохую сумму, оставался не только без денег, но и зачастую без верхней одежды. Бывало, и мне таких хлопцев в дороге подкармливать приходилось...
Конечно же, на остановках выходили на перрон – подышать, покурить, а заодно знакомились с ассортиментом местной промышленности. Где-то продавали хрусталь, в Оренбурге, например, знаменитые платки – всего не упомнишь... А дорога уводила нас все дальше, на Восток. Позади уральские горы, впереди раскинулась Сибирь-матушка. Пейзажи за окном менялись. Деревни стоят темные, дома некрашеные, садов нет совсем, лишь огороды. И зелень (пишу про лето) имеет меньше оттенков, нежели в центральной России. Палитра разнотравья здесь значительно меньше, да оно и понятно – Сибирь!
Что касается питания в поезде, то первые пару дней есть можно – как в ресторане, так и вразнос. Дальше все недоеденное и недопроданное многократно разогревается, кипятится и втюхивается пассажирам вновь и вновь. И это бывает чревато последствиями – от расстройства желудка до отравления.
Теперь – о персонале. Поезд – фирменный, старых толстых теток на должностях проводников не встретишь. «Девчонки» в основном до сорока лет. Я, как правило, у них пользовался особым расположением, как пассажир «дальневояжный», дисциплинированный и уважительный. За это мне и белье через день меняли, и в душ пускали.
Но отдельная песня, когда на практике были девчонки-студентки МИИЖТ. Немного бы мне таланта – роман можно было бы написать, да такой, что Шекспир отдыхает! Был случай, когда, приехав во Владивосток, я сутки пробыл в этом же поезде, а потом поехал назад, на запад. В Уссурийске, правда, сошел. Впрочем, это совсем другая история...
Не могу не рассказать об интуристах. Владивосток ведь почти всегда был закрытым городом. Помните, у Высоцкого: «...открыт закрытый порт Владивосток». Без местной прописки или командировочного предписания туда не пускали. Так вот, когда на закате советской власти город открыли, что туда хлынуло, описать трудно, да и не хочется. Но наряду с этим туда пустили и интуристов. И вот в нашем вагоне едет группа. Немцы – бабушки, дедушки. Тощие ножки, как свечки восковые, из шортиков торчат, аппаратура съемочная дорогая, на лицах – оживление. Выскакивают на каждой станции и снимают, снимают... «О, русиш колорит!». В школе у нас была хорошая преподавательница немецкого, так что знаю немного больше, чем «хенде хох». Разговорился с одной пожилой парой. Пенсионеры, ему 75, ей 70. В отпуск ездят каждый год... бесплатно! В смысле дорога бесплатно, за остальное-то платят. Всю жизнь, говорят, работали, когда и попутешествовать, как не на пенсии. Веселые такие старички, жизнеутверждающие... К слову сказать, я тоже теперь на пенсии, но вот куда могу поехать – вопрос!
Однако поезд уносит нас все дальше на восток. А вот и Слюдянка – ворота Байкала! По станции разносится аромат омуля во всех его видах – жареный, соленый, копченый... Впрочем, на мой взгляд, ничего особенного – обыкновенная селедка, только пресноводная.
Станция «Петровский завод». В свое время сюда ссылали декабристов. Барельефы с их изображениями можно увидеть на перроне. Если учесть, что Транссиба тогда не было, сколько же они сюда добирались? Жуть!
Амурская область: станции с домашними названиями «Зима», «Маша», «Шуба», «Ерофей Павлович»... Кто такая Маша, мне доподлинно неизвестно, но вот Ерофей Палыч – это, безусловно, Хабаров. А вот и славный Биробиджан, столица Еврейской автономной области. Плотность населения евреев – 0,5 человека на 1000 кв. км.
Хабаровск, на привокзальной площади – памятник самому отцу-основателю Ерофею Павловичу: шуба на одном плече, взор – на ту сторону Амура, в Китай. Во взгляде укор читается: что же, мол, вы меня тут остановили-то? Я бы дальше шел, новые земли к России присоединять.
Едем уже по Приморью – Дальнереченск, Ружино, Уссурийск. Чуточку остановлюсь на Уссурийске, так как именно сюда в конце 50-х годов было переведено Курское суворовское училище, которое там до сих пор и находится (хотя, может, уже закрыли?). Еще там на вокзале стоит паровоз ЕЛ-629, в топке которого сожгли Лазо, Сибирцева, Луцкого...
За окном станция Угольная, и – вот она! – распахнулась гладь Амурского залива! Санаторная, Седанка, 2-я Речка, 1-я Речка – ура! Поезд медленно «причаливает» к перрону владивостокского вокзала. Дальше – мыс Эгершельд и только море.
9969 км позади. Дома! Выхожу из вагона и чувствую на губах неповторимый солоноватый привкус владивостокской мороси, и поныне преследующий меня по ночам... Но это уже совсем другая история...
Александр БЕЛОУСОВ.
- Комментарии
Загрузка комментариев...
