В августе этого года Сергей Михайлович отметит 95-летние. Почтенный возраст не сказался на необыкновенно цепкой памяти ветерана. Его двухчасовой рассказ о событиях, происходивших почти восемь десятилетий назад, восстанавливает картины прошлого в красках и мельчайших деталях. Судите сами.
22 июня
О начале войны я, 16-летний подросток, услышал одним из первых в родном ворошиловоградском (луганском) селе Тимоново. Будучи по каким-то делам на центральной площади, заметил толпу людей, собравшихся у громкоговорителя, и подошел полюбопытствовать, в чем дело. По радио передавали обращение Молотова к советскому народу, которое впоследствии войдет в учебники истории. Вся речь наркома, от тревожного «Сегодня, в 4 часа утра, без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу...» до уверенного «Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами!» навсегда осталась в памяти.
Я был предпоследним из шести сыновей в семье. Отец воевал в империалистической и Гражданской войнах, с последней вернулся израненным и вскоре умер. В июне 1941-го, когда на СССР напали фашисты, двое старших братьев находились на действительной военной службе в армии. Повестки на фронт вручили двум средним.
Вручили с бравурными словами: «Гляньте, ребята, на карту! Что с ней воевать, с Германией-то этой? Через пару месяцев выдворите врага восвояси и вернетесь домой». И только сосед, старый солдат, побывавший в немецком плену во время Первой мировой войны, озабоченно качал головой: «Не-е-ет, германца победить сложно будет».
В тылу
Трудоспособное мужское население ушло защищать Родину, тяжелая физическая работа легла на плечи женщин, стариков и подростков. Меня вместе с другими старшеклассниками отправили на шахты Донбасса. Два месяца обучения в школе ФЗО, и вот уже подростки долбят породу под землей, добывают уголь для страны.
В сентябре над Донбассом начали кружить немецкие самолеты. Бомбардировщики уничтожили продовольственный склад школы, затем склад, где хранилась теплая одежда. В сентябре резко похолодало. Мальчишки-шахтеры, которых забрали из окрестных деревень в легкой летней одежде, голодали и мерзли, многие простудились. Директор школы собрал трудяг-учеников и объявил: «Извините, продуктов в дорогу нет. Добирайтесь домой кто как сумеет. Школа с сегодняшнего дня расформирована».
Легко сказать, думаю, до Тимоново-то более ста километров. Мне повезло – сел «зайцем» на поезд, проверяющий хоть и видел безбилетника, но выгонять не стал, а на станции подвернулась попутка – колхозный грузовик.
Не успел дома наговориться с матерью и братом, как зашел председатель колхоза. Говорит, немцы подходят к селу. Из района пришло распоряжение эвакуировать скот. Выручай, родимый!
Отказывайся, не отказывайся – гнать некому. Оседлал знакомого жеребца и с четырьмя погонщиками вывел колхозное стадо численностью более ста голов в дальнюю дорогу. В конце сентября вдоль обочин еще зеленела трава, со временем ее не стало. Погонщики уводили голодных животных в сторону от дороги, на луга, где искали не вывезенные местными жителями стожки сена.
На подходе к Дону нас ждал приятный сюрприз – бескрайние поля нескошенной пшеницы. Животные наконец-то досыта наелись и немного отдохнули. И вдруг новый приказ — у Северного Донца задержали немцев, гоните скот назад.
Обратный путь – сплошные мучения. Холодно, земля замерзшая, голая. Ночевали под открытым небом, а днем надо было где-то искать корм и питье животным. Когда в середине ноября изможденное стадо вернулось на колхозный двор, у коров лились из глаз слезы. Плакали и прибежавшие женщины, гладя исхудавших, измученных животных.
Не прошло и недели, как в нам в дом вновь пожаловал председатель колхоза.
– Пришло указание готовиться к весенней посевной кампании. В поле работать некому. Иди, Сережа, на курсы трактористов, – говорит он мне.
Надо значит надо. Освоил первую в своей жизни специальность и всю весну с рассвета до заката пахал, бороновал, сеял. Похудел так, что ребра из-под кожи выпирали. А 20 мая немцы прорвали фронт на Донце. Сельскохозяйственную технику и другие ценности надо было срочно эвакуировать.
Группой в пятнадцать человек на грузовиках и тракторах направились к Дону. Людей не хватало. Мой трактор тянул на тросе комбайн. Ехали почти той же дорогой, которой гнали скот. Нас бомбили немецкие самолеты. На обочинах встречались убитые, стояла разбитая техника.
У реки Айдар колонне преградили путь фашисты. Навстречу выскочил немецкий мотоцикл с двумя фрицами и обстрелял нас из пулемета. Затем подтянулись и взяли нас в окружение немецкие автоматчики. Один из них уставился на меня в упор и спросил по-немецки: «Ты еврей?».
Я изучал немецкий язык в школе, понял вопрос и поспешил заверить: «Нет-нет, я русский». Автоматчик не поверил, потащил меня по берегу реки к командиру. В их разговоре я услышал вопросительное «расстрелять?» и, не желая испытывать судьбу, бросился бежать к находящемуся неподалеку оврагу. Вслед раздались выстрелы, но я успел прыгнуть в овраг, скатился по склону вниз и изо всех сил помчался к лесу. Бежал километра два, и все мне казалось, что вдогонку стреляют.
Вернувшись в Тимоново, увидел, что село заняли немцы. Знакомые не слишком верили моему рассказу: «Где остальные? Почему один пришел?». Полицай потребовал зарегистрироваться в комендатуре. Через неделю сельских подростков и молодых женщин собрали на медосмотр для отправки на работу в Германию. От участи помогать немцам сражаться против моих же братьев меня спасла фельдшер. По ее совету я с особым усердием пожал руку больному чесоткой и через три дня предъявил ладони немецкому врачу. «Вон! Вон отсюда!» – крикнул он, увидев характерное покраснение, и вычеркнул фамилию «Моисеев» из списка.
Жить на оккупированной территории – постоянно находиться на волосок от смерти. Немцы то и дело проверяли дома и дворы, дуло автомата каждый день глядело нам в лицо. Осенью 42-го в небе над Тимоново стали появляться советские самолеты. Несколько раз селяне наблюдали воздушные бои, а однажды самолет скинул листовки, в которых сообщалось о разгроме немцев под Сталинградом. Люди воспряли духом и затаились в ожидании освобождения.
7 января 1943 года советские войска вошли в Тимоново. Десять дней спустя, 17 января, меня призвали в Красную Армию и отправили на фронт.
Боевой подвиг
Объем газетной полосы не вместит все пережитое Сергеем Михайловичем за четыре года войны. Подробное описание военного пути ветерана, сделанное им, опубликовано в сборнике воспоминаний курских кавалеров ордена Александра Невского и доступно для изучения. Мы коснемся наиболее важных вех фронтовой биографии полковника.
18-летний призывник Сергей Моисеев принял участие в освобождении Украины от немецких захватчиков и вскоре был тяжело ранен в челюсть. В 1944 году, после нескольких операций и продолжительного лечения, окончил Златоустовское пулеметное училище и продолжил сражаться на Центральном и Первом Белорусском фронтах. Война закончилась для младшего лейтенанта Моисеева 25 апреля 1945 года в боях за немецкий город Фюрстенвальд. Здесь, между реками Одер и Шпрее, командиром роты он с бойцами прорвался на 60 км в тыл противника и несмотря на полученное ранение, сдерживал отступление вражеских подразделений до подхода советских войск. Полководческий орден Александра Невского, к которому командование представило героя за совершенный подвиг, нашел Сергея Михайловича уже после победы.
Подлечившись в госпитале, Моисеев принял решение остаться на военной службе. Из рядов Советской армии он уволился по состоянию здоровья в 1973 году. Один из осколков Сергей Михайлович проносил в своем теле более трех десятилетий. После операции ветеран часто показывает «военный трофей» родственникам и друзьям, говоря, что от траектории полета этого кусочка почерневшего металла зависела не только его жизнь, но и продолжение рода Моисеевых – детей, внуков, правнуков...
- Комментарии
Загрузка комментариев...